Печать скорби (Война за мир)
Шрифт:
«А ведь он меня боится, — понял Сварог. — И не только он...» И сказал:
— Ну, если столь вежливо... Что ж. Идем. Ведите.
Они выбрались из толпы (Ключник его локоть вежливейшим образом не отпускал), пересекли улицу, направились к двум припаркованным возле пустой Ланиной малолитражки черным «джипам» с тонированными стеклами. Дверца одного из них распахнулась, на мгновенье показалось перекошенное гневом лицо Ланы. Она махнула Сварогу ладошкой: дескать, милости просим.
Сварог пожал плечами, сунул голову в салон — водитель, на переднем
Дверца на роликах тут же захлопнулась за ним, Сварог сел. Ключник остался снаружи.
— Наконец-то, — недовольно выдохнула Лана.
А третий, тот, который не водитель, а вовсе даже сосед по заднему сиденью, повернулся к Сварогу. И Сварог узнал Сергея Ольшанского, олигарха, любовника Ланы. Того самого седогривого льва, которого расстреляли из станковых пулеметов на Олеговой пустоши.
— Думаю, мне нет нужды представляться, — холодно сказал лев, внимательнейшим образом Сварога разглядывая. Был он одет вполне демократично: джинсы, мокасины, клетчатая рубашка.
— Н-да, — лихорадочно выискивая манеру поведения, осторожно ответил Сварог. — В смысле — нет. Нужды, то есть, нет. Я видел, как вас изрешетили на сцене Ледяного замка.
— Именно, — преспокойно кивнул господин Ольшанский. — И, прошу заметить, тут мы в чем-то похожи. Я выживаю после пулеметной очереди в упор, а вас вообще очереди не берут. Не так ли.., профессор Беркли?
И Ольшанский растянул губы в самой что ни есть дружеской улыбке. От которой за сто верст веяло неприязнью и.., опасностью. А чертов детектор молчит! Беркли? Что еще за Беркли? За кого его принимают на этот раз?
Сварог почел за лучшее промолчать.
— И неужели вы думали, — продолжал Ольшанский, улыбку с лица не убирая, — что я, собственно, и спонсировавший экспедицию Беркли в Центральную Африку, не распознаю подмены? Профессор вернулся вчера, но мне не звонит, не связывается со мной... Я посылаю людей в наш аэропорт, просматриваю видеозаписи всех прибывающих... И кого же я вижу? Совершенно незнакомого типа, который под именем профессора проходит регистрацию! А куда вы своих дружков задевали? Ну, этого Крокодила Данди и негрилу?
— Значит, это ты организовал бойню на Олеговой... — сквозь зубы проговорила Лана с переднего сиденья.
— Позже об этом, — жестко отрезал Ольшанский, на подругу даже не глядя. А глядя по-прежнему в глаза Сварогу. — И вот какая петрушка получается, профессор. Вы не Беркли, коего я прекрасно знаю в лицо. И наверняка никакой не профессор. Из Москвы вы прямым авиарейсом двинулись не куда-нибудь, а именно в Шантарск. Потом засветились на закрытом — повторяю: закрытом, только для своих! — празднике. А теперь объявились аккурат возле дома, где проживал мой безвременно почивший друг по фамилии Пак... И как, уважаемый, вы мне все это объясните?
Они сидели рядышком, оружия в руках льва не было, охраны не было — ежели не считать водилу, который еще не известно,
Этот Беркли — он тот, другой, вдруг понял Сварог. Значит, он уже в Шантарске. На самолете прилетел, да еще под чужой фамилией, да еще и с дружками... Так кто из нас демон: тот, кто прикрывается чужими именами, или тот, кто выступает под собственным именем?.. И еще Сварог понял: времени у него мало. Потом будем думать, кто он на самом деле: бес или настоящий граф Гэйр — времени осталось в обрез.
— Значит, это все-таки ты, сука, — гремучей змеей прошипела Лана, со змеиной грацией поворачиваясь с переднего сиденья. — Все-таки ты. Ты организовал расстрел на Олеговой пустоши. Сволочь. И меня хотел убить!
— Заткнись, истеричка! — вдруг заорал олигарх, мигом переключаясь со Сварога на подружку. — Я же сказал: потом!
Эге, да у полюбовничков страсти кипят почище мексиканских...
— Если б я хотел тебя прикончить вместе со всеми, я бы тебе приглашение прислал, идиотка! А я не прислал, если ты помнишь? Интересно, почему? Но нет, ты же вообще думать не обучена! И решила сама пробраться на презентацию, без моего разрешения! Баба Ольшанского, кто ж ее не пропустит! Не так, что ли? Не так, да?!. Так что себя вини, дура чертова!
Лана открыла было рот, чтобы ответить достойно, но, видно, не нашлась — явно олигарх был прав на сто кругов — и перевела ищущий поддержки взгляд на Сварога. А что Сварог мог сказать? Покамест он помалкивал в тряпочку и в семейных разборках участия не принимал. Зато отметил про себя, что Ольшанский вовсе не открещивается от обвинения в расстреле.
Ну и нравы у вас тут, ребятки...
— И не смотри ты на него жалобно! — уже на излете вспышки злости выкрикнул Ольшанский. — Делать ему больше нечего, как...
Он осекся, помолчал секунду.., и вдруг понимающе протянул — еще больше успокоившийся и даже более-менее искренне ухмыляющийся:
— А-а.., вот оно что! Как говорилось в каком-то фильме аккурат по этому же поводу: теперь мы с вами вроде как родственники, месье... Ну, пусть так, ревновать уж точно не стану. Все это где-то даже символично.
В его голосе уже не было угрозы. И лжи тоже не было, насколько Сварог мог верить собственному индикатору вранья. Словно Ольшанский что-то решил для себя и теперь круто сменил тактику.
Сварог же оставался в полном недоумении. Все происходящее напоминало ему плохонький любительский спектакль — где все вроде правильно и логично, но веры доморощенным актерам нет ни на грош.
— И в дом ко мне ты никого не посылал, да? — нашла новый аргумент Лана, быстренько возвращаясь к гремучести.
Ольшанский бросил мимолетный взгляд в окно, где за тонированным стеклом терпеливо маячил блондинистый Ключник, и твердо сказал:
— Нет. Я никого к тебе в дом не посылал. Оправдываться я не собираюсь. Если хочешь.., если вы оба хотите знать правду...