Печать скорби (Война за мир)

Бушков Александр Александрович

И он положил в рот кусочек мяса. К чести заведения, мясо оказалось превосходным.

В это время двое мужчин (давешний Ахмет и несомненно Руслан, поскольку был столь же черняв и при таких же усах) и невесть откуда взявшийся пацаненок лет десяти торопливо вышли откуда-то из-за кафе и направились к потрепанному «жигулю». Ахмет что-то вполголоса втолковывал брату, экспрессивно размахивая руками, Руслан же в высшей степени задумчиво косился на компанию за столом в беседке. Все трое погрузились в «жигуль» и споро отъехали, взрыкивая пробитым глушителем. Придорожная забегаловка «Руслан» отныне, пусть и без нотариального оформления сделки, перешла в безраздельную собственность олигарха Ольшанского. А кроме того,

сейчас тут не осталось кроме них никого, никаких посторонних свидетелей — ну, кроме официанток и, может быть, еще поварихи. Факт сей Сварог просто констатировал, и не более. Объяснений причин, по которым Ольшанскому приспичило за сумасшедшие деньги покупать забегаловку, не прибавилось. Посторонние свидетели всяко бы его не остановили ни перед чем. Тем более превратить свидетелей в потерпевших — дело минутное...

Сварог искоса наблюдал за олигархом и только сейчас сообразил, кого Ольшанский ему напоминает. Именно такое выражение лица было у тех салаг, которым предстояло впервые прыгнуть с парашютом. Ожидание, восторг, ужас перед бездной, нетерпение — и все это под плохонькой маской спокойствия: мол, мне на эти прыжки положить с прибором, я самый смелый.

— Ну допустим, господин... Сварог, — сказал Ольшанский, вновь наливая себе коньяка, а к мясу пока не притрагиваясь. — Не хотите выкладывать факты вашей несомненно бурной биографии — не настаиваю. Тогда расскажите мне про Африку и про Беркли.

— Жаль, что вы не умеете отличать правду от лжи, Сергей Александрович, — вздохнул Сварог, запив шашлык вином из бокала. — А никаким клятвам, я так понимаю, вы все равно не поверите. В противном случае я бы поклялся вам хоть на Библии, хоть на томике Карла Маркса, что имя Беркли впервые услышал от вас, что не из какой Африки я не прилетал и ни через какую таможню не проходил...

Ольшанский забарабанил пальцами по столешнице.

— Вы не совсем правы, милейший Сварог, в большинстве случаев я как раз таки вижу, когда человек врет, иначе грош цена мне бы была как деловому человеку... И отчего-то сейчас мне кажется, что вы говорите правду. Признаться, сам не понимаю, почему мне так кажется. Ну, допустим. Предположим. В конце концов, у меня был двойник, и я не вижу причин, почему бы и вам не иметь двойника. Хорошо... — Он маханул коньяк залпом. И закусывать не стал. — Хотя и странно. Я всегда полагал, что умею разбираться в людях. А вас я, откровенно говоря, раскусить не могу.

— Не надо меня кусать, — процитировал Сварог, но Ольшанский его не слушал.

— Откровенно говоря, я вас боюсь. Вы ведь не простой человек, да? Я знаю, можете не отвечать. Как вы оказались без приглашения на Олеговой пустоши, да еще в лакейском наряде? Как изничтожили до зубов вооруженный кордон на шоссе? Как выбрались из коттеджа? И самое главное: кто прилетел в Шантарск под именем Беркли? Ответьте мне на эти вопросы, Сварог. А там видно будет...

Сварог задумчиво посмотрел на олигарха. Момент настает прещекотливейший. Ольшанский — голову на отсечение можно дать — напряженно размышляет, как ему быть с этим типом напротив. На контакт по-хорошему «Сварог» не идет, а по-плохому... Так ведь неизвестно еще, чья возьмет, ежели начать по-плохому. Да и ссориться как-то не с руки ни одной стороне, ни противоположной, обе стороны пока нужны друг другу, это Сварог понимал четко. Но ведь не станешь же рассказывать олигарху про Талар, путешествия между мирами, про бесовское судилище...

Надо было что-то сочинять.

— Вы не простой человек, — напряженно повторил Ольшанский, чувствуя колебания Сварога и наклоняясь вперед. — Откуда-то взявшийся и куда-то исчезнувший меч, неуязвимость, двойники какие-то... И это, я подозреваю, не все ваши возможности, не так ли?

— А если и так?

— Покажите.

В глазах Ольшанского проявилось прямо-таки детское

нетерпение.

Ну я тебе, подумал Сварог. И пожал плечами:

— Ежели вы так настаиваете...

Он мысленно произнес нехитрое заклинание и откинулся на деревянную спинку лавки, искренне наслаждаясь зрелищем.

А наслаждаться было чем. Преобразившийся Ключник за его спиной сдавленно, но явственно произнес «ой-е...», вслед за чем раздался отчетливый звук выдираемого из кобуры ствола, и Сварог каким-то верхним чутьем понял, что его затылок оказался аккурат на продолжении линии «глаз — мушка». «Ну-ну, ты пальни еще, соколик...» Остальные преобразившиеся охраннички, грош им цена, впали в состояние ступора, обалдело глядя друг на друга и за волыны пока не хватаясь, потому как не видели вокруг конкретной цели. Точнее, целей стало слишком много.

Преобразившийся же Ольшанский выступил более эмоционально: он вскочил, резким взмахом руки сбив наземь шампур с мясом, отшатнулся, как от привидения, уперся спиной в непрочную оградку беседки. Не менее (и, что характерно, не более) преобразившаяся Лана переводила остекленелый взгляд с одного одинакового лица на другое. Потом малость собралась — перекрестилась и вполголоса матернулась, но с места не сдвинулась. А Сварог едва не расхохотался, глядючи на обалделые лица присутствующих. Да и не только на лица, но и на фигуры, на одежду..

И как тут было выдержанному господину Ольшанскому сдержать эмоции, когда и лица окружающих олигарха людей, и фигуры, и одежка — все, в общем, до последнего штришка в мгновенье ока изменилось, и теперича его, господина Ольшанского, окружали шестеро одинаковых Сварогов. (Сам он тоже, кстати говоря, превратился в Сварога, но покамест сего прискорбного факта не заметил.) Да, отсталый мирок. Никто не знает элементарного заклинания, посредством которого возможно нацепить на любого из присутствующих против его воли любую личину. Вот настоящий Сварог и решил в качестве наглядной демонстрации нацепить на всех личину собственную. Так что теперь в беседке при кафешке под названием «Руслан» размещались аж семеро Сварогов. Трое за столиком, четверо по периметру. Было от чего впасть в небольшое, мягко говоря, замешательство...

— Это.., гипноз? — хрипло спросил Сварог-Ольшанский, придя в себя и разглядывая шестерых Сварогов.

А Ключник, умница, даром что убивец, негромко и очень ровно произнес, поводя стволом с одного Сварога на другого, на третьего:

— Сергей Александрович, я знаю, кто из вас.., из них...

Ну да, элементарно: ведь все остались на своих местах, лишь преобразились, стало быть, и виновник сего маскарада сидит себе преспокойно на своей лавочке. «Эх, что-то многовато Сварогов развелось в последнее время...»

Но Ольшанский уже взял себя в руки, громко сказал:

— От-тставить. Я тоже знаю.

Он сел на место, брезгливо посмотрел на запачканную кетчупом спортивную форму и поднял глаза на Сварога-настоящего. Сказал сдавленно, но очень искренне:

— Убедительно. Весьма впечатляет, признаюсь. Не знаю, как вы это делаете, но... Лучше давайте вернемся к.., прежним обликам. Не ровен час, бойцы начнут пальбу...

— О, у ваших еще и оружие есть? — весело изумился Сварог, но заклинание все же снял — а то в самом деле пальбу устроят, еще заденут кого-нибудь с перепугу. Или официанточка, выглянув и узрев подобную картину, скоренько съедет с умишка. Спортивная форма на Ольшанском вновь превратилась в клетчатую рубашку, а вот пятно от кетчупа никуда не делось, так и осталось. — Или, боярин, желаете окончательно убедиться насчет моей пуленепробиваемости? Желаете пострелять, ваше благородие? Или вам недостаточно отчетов о других стрельбах? Олегова пустошь, допустим. Или инцидент с гаишниками. Или нападение на дом Ланы... Попробуйте, попробуйте. Ай-ай, шашлычок-то остывает...