Печать Велисы 3. Абитуриент

Шер Вениамин

– Ты забываешься, патриарх! С кем ты, по-твоему, разговариваешь?! – привстал император. – Я ваш рассадник ватиканского инквизитория разгоню ко всем дьяволам! А половину уволю прямиком на костёр! И тебя следом за ними!

– Тише-тише, Мить, – улыбнулся Максим, выставив перед собой руки. – Ты сейчас и своего директора СПТК уволишь, – кивнул тот на генерала, который тоже скрючился, схватившись за грудь.

Глубоко вздохнув, император опять откинулся в кресло, в унисон с падающими предметами. Давление силы сразу прекратилось. Николай испуганно выпрямился и рефлекторно

сделал шаг назад. Даниил же, чудом не схватив сердечный приступ, был очень бледен.

– Значит так… – спокойно начал государь. – У меня нет времени заниматься вашими разборками. На носу переговоры с Монголией и Китаем, и всю неделю выслушивать законотворческие и экономические отчёты в сенате, – поглядел он на директора Тайной Канцелярии. – Тебе, Николай, даю исключительные полномочия на проверку каждого сотрудника инквизитория. С Папой Римским я позже переговорю сам. И дай нагоняй Семёнову из Гвард-инфо-щита, чтобы побыстрее затёрли дискредитирующую церковь информацию. Народных волнений нам только не хватало.

– Будет исполнено, Ваше Величество! – отчеканил директор.

– Можете быть свободны, – сказал Дмитрий и красноречиво поглядел на патриарха. – Вы оба можете быть свободны.

– Как прикажете, – поклонился генерал, а патриарх, всё так же бледный лицом, кое-как встал и пошаркал на выход, не отдав почести правителю.

Максим и Дмитрий проводили их задумчивыми взглядами, а когда двери закрылись, государь спросил:

– Что думаешь, Макс?

– Насчёт чего?

– Насчёт вообще всего этого смердящего безобразия, – фыркнул Дмитрий, поглядев на друга.

– Как ты и сказал – это смердящее безобразие, – пожал тот плечами. – Но если чуть конкретнее – знал бы я, что творит эта мразь Заволжский, удавил бы лично, без суда и следствия.

– Ты всегда радел за простолюдинов, – качнул головой император. – Меня больше волнует, что эта вонь стала публичной.

– Он детей растлял и забивал как щенков, – нахмурился генералиссимус. – Моя дочь чуть младше тех девочек, а ты всё о публичности. Ввёл бы уголовную повинность для аристократов за такие деяния, и этого бы точно не произошло.

– Я тебя спрашивал не об этом, Максим, – поморщился император. – Просто за предложение в сенате такого законопроекта, от Закольского до Панина, – все взвоют и проедят мне плешь. Мало того, никто не проголосует за то, чтобы ущемить себя в правах.

– Ты можешь поставить императорскую резолюцию и выдать указ, – не согласился Максим.

– И начнутся большие волнения во всём высшем обществе! – чуть повысил голос Дмитрий, но тут же взял себя в руки, чтобы не произвести выброс силы. – Простолюдинам тоже нельзя давать много свободной воли, иначе мы повторим судьбу Канады шестидесятилетней давности. Так что всё останется как есть, Макс.

Генералиссимус был не согласен с такими консервативными доводами государя. Сколько он помнил свою дружбу с Дмитрием, у них никогда не прекращался спор по этому поводу. Но позавчерашний ночной «инцидент» только усилил его убеждения в коррекции государственного строя.

– Как знаешь, – отмахнулся генералиссимус,

не став заводить старый спор. – Но несмотря на твою нелюбовь к публичности, я думаю, коммунисты сослужили нам службу, обличив подноготную этого негодяя. Без этого инквизиторий бы просто всё засекретил, а Заволжский якобы пал смертью храбрых при нападении монстров из разлома.

– А что насчёт барона Черных? Может, патриарх в чём-то прав? – приподнял бровь Дмитрий. – Накануне Заволжский готовил на него провокацию. Слишком вовремя целый инквизитор первого ранга заразился некротизмом.

– Не уподобляйся пожилому человеку, Мить, – скривился Максим. – На мальца нет ни единой улики, спектра духовной ауры или следов судьбы от провидцев – полностью чисто. Даже поверхность пола обследовали. Если он и замешан, то крайне косвенно. И только из-за того, что коммунисты непроизвольно предотвратили провокацию на него. О которой, кстати, он не мог знать, по докладу твоего Коленьки. Напомню ещё, что красные вступили в игру спустя час, как по тревоге был поднят весь московский инквизиторий. Они намеренно выжидали момента, когда суть Заволжского проявится, чтобы смочь усугубить шумиху информационным вбросом и навести смуту. Это моё развёрнутое мнение, подкреплённое фактами, – сухо закончил военачальник.

На самом деле, Максим немного лукавил. Он считал, что всё куда запутаннее, чем то, что поведал другу. Взять хотя бы сегодняшние улики в лаборатории Тайной Канцелярии – на одном из невзрачных старинных колец, что нашли непосредственно в помещении с детьми, он обнаружил довольно интересный, но слабый отголосок духовной ауры. Она принадлежала женщине, которая последней прикасалась к предмету. И только на этом предмете не было ауры инквизитора.

Максим принял решение опустить эту маленькую деталь из расследования, дабы не навести следствие на невиновную или потенциальную мстительницу. Лучше он сам, без шума, попробует как-нибудь потом выяснить, кто это такая. А кольцо он оставил себе, на всякий случай.

– Я тебя услышал, Максим. Закончили с этим наконец. Мне пора на заседание сената, – сказал государь, взглянув на свои наручные часы.

– Что ж… – вздохнул генералиссимус и встал с кресла. – Напоминаю о текущем вопросе армии: не забудь мне согласовать с министром экономики новый бюджет на поддержание северного флота.

– У меня всё записано. Я помню, – кивнул Дмитрий.

– Замечательно. А теперь, с позволения Вашего Императорского Величества, я вернусь к своим делам на Аляске.

И, не дожидаясь разрешения, Максим растворился в воздухе.

Дмитрий остался сидеть в своём кабинете со скверными чувствами. Всё, что последнее время происходит у него под носом, ему совершенно не нравилось. А ещё надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понимать, что какой-то мелкий барон подозрительно часто мелькает в непонятных событиях.

* * *

– Мазафака вас за ногу! Да что же вы с ним копаетесь?! Лена! Подножку ему! Юля! Мечом орудуй, а не когтями! – ору я на своих слуг.