Печать ворона
Шрифт:
— Да, тебя отпускают, — Иван подошел к ней и усадил на диван. — Успокойся. Они тебя не тронули?
Из глаз девушки хлынули слезы:
— Нет. Мне очень страшно, Ваня!
— Успокойся. Все будет нормально. Езжай домой и отдыхай, — почему-то Иван не смел дотронуться до нее, словно боясь все испортить.
— А ты? А Кирилл?
— А мы задержимся. Так надо.
Она смотрела на Ивана, ловя каждое слово. Он вспомнил, как любил ее, как они спали в его комнате с видом на крыши, как гуляли до изнеможения, но всегда находили силы для любви… Сердце ожгли воспоминания, но сейчас не до санти-ментов.
— Аня. Не ходи в милицию. Не надо. Они ничего не смогут сделать. Только испор-тят. Я сам. Со всем. Разберусь. Поняла? Ты поняла меня?
— Да, — прошептала она. — Прости меня, Ваня.
— Иди, — он не мог сказать «прощаю».
Она нагнулась поцеловать его, но Иван сидел прямо. Ее губы не дотянулись.
— Иди, — холодно сказал он.
Аня встала и подошла к двери.
— Прощай, Ваня.
— Пока.
Она ушла. Глазами ворона, сидевшего на печной трубе, Иван наблюдал, как ее с завязанными глазами вывели и усадили в джип. Машина выехала за ворота, и птица, вспорхнув, последовала за ней. Он должен убедиться, что ее довезут до дома…
Дача Вадима Сергеевича была настоящей крепостью. Высокий забор из красного кирпича увенчивали декоративные, но острые пики, у ворот и углах дома висели видеокамеры, контролировавшие все подступы. Камер не было лишь на крыше — и вся ее покрывала черной шевелящаяся масса. Вороны ждали, а Иван думал, пытаясь найти хоть малейшую лазейку. Но стекла здесь бронированные, клювом не прошибешь, форточек не открывают, да и не нужно, когда почти в каждом окне встроен кондиционер. Иван мог победить неожиданным, мгновенным ударом… или проиграть навсегда. Если охрана выходила во двор, дверь прихожей запиралась и, ворвись птицы внутрь, дальше прихожей не пройти. Вадим Сергеевич предусмотрел все…
Иван выпросил сутки на отдых, сказал, что к обряду надо подготовиться. Хозяин не возражал. И целый день Иван лежал на диване. Вернее, лежало тело, сам же он не мог, не хотел оставаться взаперти. Вороны звали в стаю, он пришел к ним и был среди них. Иван мог не вернуться, оставить тело глупым людям, не понимающим истинной силы и истинной свободы…
Этот зов был настойчив и страшен, но Иван боролся. Он не хотел сдаваться, пока есть хотя бы минута. Пока дышит. Но было очень тяжело. Черная стая не просто тяготила, она рвала его душу. Существа с липкими от крови перьями, называвшие его хозяином, были чужды, мерзки и отвратительны. Каждое мгновение Иван чувствовал зов стаи, черные бусины сотен глаз заглядывали в душу, желая ответа: как долго ждать и когда будет пища?
Иван скрючился на диване и думал. Модель увезла обед, к которому он так и не притронулся. Наконец, он заснул.
И увидел бабушку. Она стояла за деревянным забором, в огороде, у старенького дома. Она ждала Ивана, хотя всегда встречала не у калитки, а ездила на вокзал.
— Хорошо, что приехал, — сказала она. Он обнял бабушку. — Пойдем в дом.
— Не хочу в дом, — сказал Иван. — Я хочу купаться с ребятами.
— Нельзя купаться, — сказала бабушка, — смотри, какая гроза идет!
Иван посмотрел на небо: тучи надвигались страшнющие, сине-черные. Усилился ветер, и Иван почувствовал, как трудно стало идти. Ветер волок его прочь от
Цепляясь за яблони, Иван дополз до крыльца и поднял голову: над головой ползли не тучи, а нечто огромное и живое. Оно заволакивало полнеба, и тень от него падала на деревню, скрывая часть домов в непроглядной тьме. Была ли это стая или один, гигантский ворон — Иван не знал, но вихрь от его крыльев сбивал с ног, не давая войти в дом.
И все же Иван вошел! Не запирая дверей, прошел в дальнюю комнату, где любила сидеть бабушка. Старинная железная кровать с шарами на ножках, на стене — старенький ковер с оленями, печь, облицованная белым кафелем, в углу древний телевизор с выпуклым, как лупа, крохотным экраном, комод у окна и де-ревянный стол. Бабушки не было. Как же так? Почему? Иван заметался, оглядывая все углы, словно бабушка могла прятаться там, полез под кровать, но там ее тоже не было… И вдруг Иван увидел ее, входящую в комнату, как ни в чем не бывало.
— Устал, Ванюша? — ласково спросила бабушка. — Полезай на печь, отдохни!
Он вздрогнул от прикосновения и проснулся.
— Жрать подано! — объявил Жорик, возвышаясь над Иваном, как пещерный тролль над хоббитом. Он мог играть тролля в кино без грима. Он мог даже не иг-рать. Иван принял вертикальное положение и воззрился на охранника:
— Который час?
— А черт знает. Мне по барабану, — Жорик ткнул пальцем в тележку с завтраком. — Вот завтрак.
«Завтрак, — подумал Иван. — Значит, утро. Уже скоро! Проклятье!»
Жорик вышел, а Иван провел ладонями по лицу, вспоминая увиденный сон. Бабушка не снилась ему никогда. Почему же приснилась сегодня? Обычно, когда он вставал, то плохо помнил, что снилось, но этот сон стоял перед глазами так ясно, словно все случилось только что. Повинуясь предчувствию, Иван стал вспоминать то, что видел и что говорил, словно здесь мог быть ключ или подсказка. К чему? Он не знал. Иван вспомнил и вздрогнул от удивительного открытия: во сне бабушка была меньше его по росту, он смотрел на нее сверху вниз, будто бы видел ее по-настоящему…
Он бросил взгляд на дверь: только не сейчас! Дайте еще времени! Иван сжал кулаки, вспоминая подробности сна. Ветер. Гроза. Дом. Он ищет бабушку повсюду. Она появляется и говорит… Полезай на печь. На печь! Задремавшие птицы встрепенулись и, стуча когтями по черепице, собрались возле трубы. Хозяин приказал готовиться. Хозяин даст пищу!
Они стояли в знакомом Ивану холле. На улице темнело. Близилась ночь.
— Поставьте столик здесь, — Иван указал на место у камина. Жорик молча поднял стеклянный стол и поставил, где велели. Кир и Мамба стояли неподалеку, наблю-дая за происходящим. Еще один охранник сидел на диване. Иван подметил, что лишь к нему шеф относится с уважением, к остальным же — как к шестеркам. И, видимо, неспроста позволял сидеть, когда сам стоял…