Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?
Шрифт:
Естественно, было бы неверно все это переносить на ситуацию в современной школе. Но то, что методические рекомендации по литературе упрощенного толка пользуются успехом и спросом у значительный части учителей – это факт. Об этом говорят и количество переизданий, и тиражи. К тому же других почти нет.
Но задача подлинной педагогики, какой она была всегда, – не приспосабливаться к неразвитому педагогическому мышлению, не играть на понижение, а способствовать тому, чтобы поднимать учителя, играя на повышение. Десять лет работы в Московском городском институте усовершенствования учителей, многочисленные поездки по СССР с чтением лекций учителям литературы убеждают меня, что это и необходимо, и возможно.
С этих позиций мы и рассмотрим проблему экзамена по литературе,
Но прежде обращусь к защищенной сорок лет назад докторской диссертации по методике преподавания литературы об изучении лирики в школе Зинаиды Яковлевны Рез, замечательного педагога и человека. Тем более что сказанное Рез о лирике имеет самое непосредственное отношение к литературе вообще. К тому же – кто сейчас может ознакомиться с этой диссертацией?
Самое трудное и вместе с тем самое важное при постижении лирики – постепенно сформировать «способность к сопереживанию, сотворчеству, эстетическому наслаждению». Прочитанные стихи не только и не столько дают знание о тех или иных литературных явлениях, они «обогащают представления о внутреннем мире человека, его мыслях, переживаниях, о разных проявлениях душевных явлений, присущих разным людям разных эпох».
Вот почему трудно «измерить» сделанное на уроке, посвященном поэзии (прибавим – и вообще на уроке литературы). Ведь может случиться, что художественное знание о литературе аукнется для ученика «избыточной информацией». Он лишь получит сведения об их существовании. И знания эти останутся в памяти, не затрагивая «внутренних струн» души.
«Измерить, усвоены ли художественные знания, весьма трудно: поддается учету приблизительный круг усвояемых сведений. Косвенно можно судить о влиянии, какое эти знания оказывают на внутренний мир школьника, хотя нередко результат воздействия сказывается лишь через месяцы и годы. Однако именно эти знания и играют решающую роль в становлении личности. Они идут к ученику от произведения, от художника, “осваиваются” индивидуально, что зависит от многих причин: жизненного опыта ученика, его ценностных ориентаций, психологических особенностей и т. д. Учитель не может передать эти знания, а становится посредником, организуя процесс чтения, переживания, познания».
Это и есть самое трудное и вместе с тем основное при изучении лирики, вообще литературы.
«В пробуждении способности к сотворчеству и заключается искусство анализа лирики в школьных условиях. Поэтому он (анализ) имеет ценность тогда, когда строится не как сообщение автором итогов, а как процесс».
А теперь начертим три круга, вписанных друг в друга.
Первый из них – самый широкий – сведения о литературе, писателях, произведениях, которые должен знать ученик. Что такое гротеск, романтизм, эпитет, метафора, основные вехи биографии Пушкина. Трагическая судьба Достоевского. В чем смысл теории Раскольникова о двух разрядах людей. Обо всем этом шла речь на уроках, но, думаю, что все это не должно быть вынесено на экзамен, как это делается сегодня.
Пропустим пока второй круг. И перейдем к третьему, центральному и на нашей схеме, и по существу. «Чувства добрые я лирой пробуждал». Это и есть зона пробужденности или непробужденности души ученика-читателя словом писателя и усилиями учителя литературы. В этой связи не могу не вернуться к одному спору.
В первом номере газеты «Литература» за 2008 год тогдашний глава Рособрнадзора, а ныне вице-президент Российской академии образования Виктор Александрович Болотов опубликовал свое письмо в редакцию. «Я заинтересован как руководитель Рособрнадзора в технологичных проверяемых критериях, которые покажут, достиг ли ученик целей преподавания или нет. А если мы будем говорить о ценностях, то давайте поймем, что экзамен ценностей не меряет». Я очень резко ответил Болотову в «Учительской газете». Но, публикуя этот ответ, главный редактор газеты Петр Григорьевич
Сейчас я имею возможность уточнить свою позицию. Технологичных проверяемых критериев, которые покажут, достиг ли ученик целей преподавания литературы, быть не может. Технологичными проверяемыми критериями можно проверить, знает ли ученик, что такое эпитет, аллитерация, к какому направлению принадлежит Фонвизин, что такое рифма. Но цели преподавания литературы все-таки в другом. В словах Болотова есть момент истины. Да, само воздействие литературы на духовный мир ученика не может быть измерено на экзаменах. А если бы даже такой способ и существовал, то его применять было бы нельзя: на экзаменах ставят оценки, отметки. А ставить отметки за уровень пробужденности или непробужденности добрых чувств ни в коем случае нельзя. Так что и зона третьего нашего круга в прямой ее направленности тоже не может стать предметом экзамена, хотя и проявляется в нем косвенно.
Но существует и некая ценностная зона, которую можно и нужно измерять и оценивать и на экзамене тоже. Это умение адекватно воспринять художественный текст, способность к сопереживанию и сотворчеству, осмыслению прочитанного. Это то, что мы обозначали вторым кругом нашей схемы, расположенным между первым и третьим. Тут важно хорошо понимать, что, опираясь на знания (наш первый круг), это сотворчество, способность воспринимать художественный текст и открывает путь к усвоению литературы не столько памятью, сколько сердцем и умом, в чем и состоит конечная цель преподавания литературы и что мы обозначили как третий круг нашей схемы.
Но тут есть и еще одно обстоятельство. Школа на уроках литературы очень часто стремилась, да и сейчас стремится к абсолютной однозначности, законченности, исчерпанности, завершенности своих оценок, толкований, мнений. Мы уже говорили о том, что именно на это ориентированы КИМы ЕГЭ по литературе, в которых, во всяком случае в разделе Б, у всех сдающих должны быть абсолютно одинаковые ответы. Тем более что здесь проверяет компьютер.
Не нужно думать, что все это изобретение нашего времени. У меня есть изданные еще до революции 1917 года в помощь гимназистам сборники текстов готовых сочинений и сборники планов сочинений. Можно не сомневаться, что гимназист Николай Гумилев в гимназии, которой руководил Иннокентий Анненский, ими не пользовался. Не пользовались ими и гимназисты Александр и Владимир Ульяновы. Но насколько были распространены в гимназии содранные сочинения, сказать не могу.
Что касается советской школы, то до перехода к рынку такие книги, ныне наводнившие книжный рынок, не издавались. Но канон поддерживался иными способами. Вот у меня есть книга (может быть только у меня в Москве, а тем более в стране, она сохранилась), изданная Московским городским отделом народного образования в 1958 году по итогам 1956/57 учебного года: «Экзамены на аттестат зрелости и награждение медалями». Под одним переплетом две книги. В первой – замечания медальной комиссии по каждой школе в отдельности. Во второй – тексты экзаменационных медальных сочинений с рецензиями и с общими замечаниями по каждой теме.
Вот, скажем, тема сочинения по теме «Идея гуманизма в пьесе М. Горького “На дне”». В «замечаниях по теме» ясно и однозначно сказано, что «мы вправе требовать от выпускника освещения необходимого минимума вопросов». А в этот минимум входит всего-навсего 9 пунктов. Вот лишь четыре из них:
«4. Но потребность человека, придавленного эксплуатацией, в мечте может быть использована для его увода от действительности в мир иллюзий. 5. Ложь – религия рабов и хозяев, оружие пассивного, мнимого гуманизма, основанного на снисходительной жалости к страдающему. 6. Утешительная ложь губительна даже для тех людей, которые не способны к социальному действию и для которых правда беспросветна (босяки). Следовательно, ложь в принципе антигуманистична. 7. В судьбах людей, воспринимавших утешительную ложь, – предостережение тому, “кто независим и не жрет чужого”».