Педофил: Исповедь чудовища
Шрифт:
Альфред отвлекся от сбора вещей и приблизился губами к уху начальницы.
— А ты докажи, — шептал он будто змея. — Кто поверит той, кто ебалась со своим подчиненным.
От этих слов на глазах Риты заблестели слезы, она изо всех сил сдерживалась, не давая им скатиться по щекам. Неловко посмотрев на окружающих, она беспомощно попятилась назад, чтобы выйти прочь и навсегда исчезнуть из жизни Альфреда Хоупа.
Собрав свои вещи, Альфред, не чувствуя ни капли жалости и тепла, с насупленными бровями сел за ноутбук, чтобы удалить из почтового ящика письма, присланные с почты Дэмиена Брэннона.
— Мудак ты, Хоуп, — тихо сказал он, чтобы его не услышали окружающие. — Жаль только, что из-за тебя Рита уволила Кейт.
— Как уволила? — спросил Альфред. — Почему?
— Из-за ревности, баран, — добавил тот, после чего поторопился вернуться за работу с бумагами.
Опешивший, полный чувства вины, Альфред мечтал лишь об одном: о побеге из Индианаполиса. Два чемодана, которые так и не довелось полностью распаковать, лежали в багажнике машины. В бардачке находился билет на самолет в один конец — домой, в родной участок, где его наверняка примут с распростертыми объятиями.
Пока он очищал свой компьютер от содержимого, которое не должны были увидеть его бывшие коллеги, небо затянулось тяжелыми серыми тучами, задевающими, казалось, верхние этажи зданий. Окружающее пространство становилось все мрачнее. Когда тьма достигла своего максимального напряжения, на землю с небес сорвался ливень.
Альфред, замечая, как агенты понемногу стали исчезать, взглянул на часы. Они показывали всего 11:23, а кабинет был уже почти пуст. Внутри остались лишь ненавистные друг другу агент Поласки и Альфред Хоуп.
— Сегодня день Р, — хитро смотря на бывшего коллегу, сказал Поласки, надевая на себя серый пиджак.
— И что это значит? — холодно спросил Альфред.
— Ну, если не покинешь это здание до 12:00, то узнаешь.
— Я пережду дождь, — вернулся к компьютеру тот.
— Пережидай, — посмеивался Поласки, выходя за двери.
Несмотря на видимое спокойствие, Альфред был подавлен и печален. Он старался нестись вперед, как слепая лошадь, не оборачиваясь и не обращая внимания на людей, которых он покидает. Единственный, кто имел для него значение, — это Рита Коулмен. Ее сердце, столь дорогое для него, Альфред раздавил подошвой своей черной туфли. Именно Рита и то, как жутко они расстались, не отпускали его сердце, которое, несмотря ни на что, раз за разом упрямо твердило одно и то же: «Беги!»
Это было очень тяжело сделать. Здесь все казалось иным — в этом городе, рядом с любимой женщиной, на новой работе, он будто воспрянул из летаргического сна, который постоянно терзал его. О боги, как же хотелось все исправить, попросив у Риты прощения, и как же хотелось избавиться от назойливых воспоминаний и знакомых картинок с изнасилованными детьми! Если бы не эта идиотская поездка в Чикаго, не эта вездесущая шлюха-интуиция, все было бы хорошо! И для окружающих агент Хоуп по-прежнему был бы хорошим парнем. Но что сделано, то сделано, и нужно спасаться от безумия, которое отбирает пока еще нормальную жизнь Альфреда.
Прежде чем закончить с электронной почтой, он зашел в папку спам, в которой скопилось сотни писем, нужных и не очень, адресованных, по всей видимости, агентам, которые работали за этим ноутбуком до него. Альфред бегло посмотрел на оглавления, пролистнув
СРОЧНО, ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ, ХЕЛЛЕН ЭСКАМИЛЛА, Хэмптон, АЙОВА.
На зная почему, Альфред решил открыть письмо, которому полтора года, и прочитать его. Видно, сработало профессиональное бессознательное, среагировавшее на слова «срочно» и «офицер».
Автор письма, обнаружив на официальном сайте ФБР имейл, куда можно скинуть информацию, имеющую отношение к похищению учащихся школы Норт-Вест-Централ в Индианаполисе, решила сухо, в аргументированной форме, написать о своих подозрениях. В тексте, умещающемся на двух страницах формата А4, к которому прикреплялись несколько фотографий, было сказано об отпечатке протектора, оставленном около школьного автобуса во время похищения, а также о том, что такие же шины были обнаружены на сгоревшем красном «Сильверадо», который она преследовала как раз в дни, когда было совершено похищение. Владельцем машины был некий Джейсон Фрост.
Альфред глубоко нервно вздохнул, по его спине пробежали мурашки и сотрясающий неприятный озноб. Каждый раз, когда он слышал это имя, с ним происходила неприятная болезненная трансформация, мучающая потом несколько часов. В конце среди строк были точные координаты, где находится место жительства человека, скрывающегося под столь ненавистным ему именем. Смелая офицер Эскамилла попрощалась, сообщив тому, кто будет читать это письмо, что предпримет попытку проникнуть в дом странного мужчины в глупой надежде обнаружить в подвале детей, так как в средине зимы ей показалось, что она слышала нечто, напоминающее детский крик.
— Что же ты натворила, Хеллен… — прошептал Альфред.
Ему казалось глупым и неразумным решение офицера полиции, более того, оно почему-то его злило.
Прежде чем стереть письмо, он нехотя посмотрел на фотографии отпечатка протектора с места похищения и на фото подгоревшей черной шины автомобиля, обнаруженного в дремучем лесу штата Миннесота. Они совпадали. К письму был прикреплен еще один снимок. Это было фото девочки, похищенной несколько лет назад в городке, где жила офицер Эскамилла. Ее имя Лили Стодж.
Альфред закрыл глаза, и сердце его сжалось, пронизываемое электрической болью. Это была та самая милая и очень красивая лысая девочка, фигурировавшая в многочисленных роликах, вызывавших у него болезненную сильную эрекцию. Имена Джейсон Фрост, Лили Стодж, название города Хэмптон, вид покореженного сгоревшего дотла внедорожника — все это жутким болезненным тошнотворным эхом, яркими вспышками отзывалось в памяти Альфреда. Благодаря им таял толстый слой вечного льда, истончаясь с каждой секундой. А еще эти чертовы деревья, виднеющиеся на заднем плане на фото со сгоревшим автомобилем. Они совсем как те, что видел Альфред, когда стал полноценно осознавать себя, бродя окровавленный среди высоких секвой, сосен и папоротников.