Пегас
Шрифт:
В спальню Алекс вошел один, а дочку оставил на кухне вместе с Урсулой. Чтобы хоть как-то согреться, они пили горячую воду: в особняке было почти так же холодно, как в Шлосс-Альтенберг.
Больной открыл глаза, и состояние его расстроило Алекса: тусклый взгляд, лихорадочно горящие щеки. Пауль выглядел слабым и хотел одного – спать.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Алекс. Подвинул к кровати стул, сел и бережно погладил исхудавшую руку. На сухой коже появились темные пятна, которых прежде никогда не было. До отъезда Николаса его отца трудно было назвать стариком, тогда он был молод и полон сил, а вот теперь внезапно сдал.
– Устал, – едва
– Вы должны поправиться ради сына. Он надеется, что вы сохраните поместье до его возвращения.
– К тому времени меня уже не будет в живых, – просто ответил Пауль, как будто уже смирился с мыслью об уходе.
– Ни в коем случае! – категорично возразил Алекс. – Этого Николас мне не простит. – Он ободряюще улыбнулся человеку, заменившему ему рано умершего отца. Фон Бинген-старший постоянно давал ценные советы по ведению хозяйства, учил всему, что знал сам, хотя собственного сына научить не смог. Алекс унаследовал поместье еще в юности, в то время как Николас всегда полагался на Пауля.
– Война продлится долго, – проговорил старик, справившись с кашлем и восстановив дыхание. – Британцы будут драться отчаянно. Надеюсь, что и французы тоже, да и все остальные. Люди не позволят чудовищу захватить Европу. Как знать? Может быть, и американцы когда-нибудь присоединятся к борьбе. Но скорого конца ждать не приходится. Гитлер не сдастся до тех пор, пока союзники не разобьют его окончательно. Хочется верить, что произойдет это прежде, чем он уничтожит всех нас и всю страну. Увы, я слишком стар, чтобы следить за грандиозной битвой, и очень устал.
Он посмотрел на Алекса с такой глубокой печалью, что у того едва не остановилось сердце. Человек умирал у него на глазах, а помочь он ничем не мог. Отец Николаса больше не хотел жить.
– Скучаю по сыну. Когда умру, расскажи ему, как я его любил. Поместье будет его ждать; хочу, чтобы, когда весь этот ужас закончится, и он, и мальчики обязательно вернулись. Все принадлежит ему. Чудовище рано или поздно сгинет, и тогда он сможет вступить в наследство.
– Останьтесь и сберегите поместье до его возвращения, – настойчиво произнес Алекс, пытаясь пробудить в старике стимул к жизни, но тот лишь слабо покачал головой и отвернулся. Через пару минут Алекс увидел, что больной спит, и тихо вышел из комнаты.
– Как господин себя чувствует? – спросила Урсула, когда он вернулся в кухню. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что если бы Николас и мальчики были рядом, Пауль победил бы болезнь, но без них и без надежды на встречу ему не хотелось жить.
– Плохо, – честно ответил Алекс, и на глазах Марианны выступили слезы. Пауль фон Бинген стал для нее дедушкой – единственным, которого она знала. – Когда обещал прийти доктор?
– Сказал, что постарается в восемь.
– Я тоже подъеду, – лаконично заключил Алекс, а экономка заверила, что, несмотря на рождественский сочельник, проведет ночь в особняке. Несколько минут спустя они с Марианной поехали домой; по дороге сделали небольшой крюк и заглянули в сельскую церковь, где как раз началась ночная месса. Отец с дочерью вошли, когда все пели «Тихую ночь». Прихожан собралось немного – женщины, дети и старики. Все молодые мужчины попали под мобилизацию, и Марианна не раз с тревогой спрашивала, не заберут ли Алекса в армию, на что он уверенно отвечал, что сорок восемь лет – возраст не призывной.
После мессы они вернулись домой и по
Утром, после короткой беспокойной ночи, Алекс поспешил проведать Пауля и с горечью заметил, что тому стало хуже. Доктор только что закончил осматривать больного. Он диагностировал пневмонию и честно признался, что слабо верит в выздоровление. За жизнь надо было бороться, а Пауль не проявлял стремления стать на ноги. Почти все время он проводил в дремоте, а на следующий день впал в состояние, близкое к бессознательному. Алекс постоянно сидел рядом с больным, а Марианна каждый день приезжала составить отцу компанию, но через несколько часов возвращалась домой, чтобы ухаживать за лошадьми. Вечером, справившись с работой, появлялась снова, они вместе сидели в гостиной, а потом ужинали в кухне.
В новогоднюю ночь Пауль внезапно открыл глаза и сознательно посмотрел на Алекса, в душе затеплился огонек надежды.
– Ты все еще здесь? – удивленно спросил больной, когда Алекс с улыбкой склонился к нему в полумраке спальни. – Неужели нет более интересных дел?
– Нет и быть не может, – твердо ответил Алекс. – Сейчас главное, чтобы вы поправились. Марианна тоже здесь, в гостиной. Как вы себя чувствуете? – Было заметно, что температура остается высокой, однако сознание прояснилось.
– Гораздо лучше, – ответил Пауль ясным, энергичным голосом. Сел в кровати и даже выпил несколько глотков бульона. – Можно сказать, хорошо. От Николаса что-нибудь слышно? – Это единственное, что интересовало старика на протяжении последнего года. При встрече он всякий раз задавал один и тот же вопрос, хотя сын регулярно ему писал.
– Цирк все еще во Флориде, на зимней стоянке. Дела идут прекрасно. – Николас не счел нужным сообщить о своей любви: понимал, что чувство, которое он переживал, покажется Алексу чуждым и излишним, а потому даже не пытался ничего объяснить. Друг, несомненно, осудит, назовет сумасшедшим. Но ведь сам он не в состоянии понять ни мир цирка, ни людей, которые в нем обитают. – Пишут, что собирались зажечь на елке свечи – так же, как привыкли делать дома. – Николас не уточнил, что елка их не выше двух футов ростом, стоит в трейлере на столе, а свечи можно зажечь только на минуту, чтобы не начался пожар.
– Хорошо, что мальчики не забывают наши традиции, – удовлетворенно заметил Пауль, снова лег и закрыл глаза. Выглядел он усталым, и Алекс решил провести ночь возле постели, хотя больной выглядел крепче, чем прежде. Вскоре после полуночи, в первые минуты нового года, Пауль открыл глаза и улыбнулся. Алекс понял, что он увидел перед собой сына.
– Возвращайся скорее, ты здесь нужен, – прошептал он.
– Обязательно, – ответил Алекс за друга и добавил: – Ты мне тоже очень нужен, папа. – Он не мог смириться с мыслью о потере дорогого человека и знал, что известие разрушительно подействует на Николаса.
Пауль снова улыбнулся, кивнул и погрузился в глубокий сон. Алекс задремал прямо на стуле; проснулся на рассвете, посмотрел на старика и сразу понял, что произошло. Граф Пауль фон Бинген мирно скончался во сне. Отошел в мир иной. Алекс долго сидел неподвижно, смотрел в спокойное лицо и поглаживал холодную руку. По щекам его медленно текли слезы, но он их не замечал, а думал о том, что теперь предстоит самое страшное: сообщить Николасу о смерти отца.
Глава 15