Пехота Апокалипсиса

Золотько Александр Карлович

– А все как всегда,– не оборачиваясь, бросил Младший.– Все валится и ползет по швам. Ты еще не привык? За эти десять лет... Клеев психует, но не понимает, что это только цветочки. Завтра-послезавтра выяснится, что зародыши кончились и все планы реконструкции, модернизации, перевооружения и прочих процессов накрылись громадным медным тазом.

– Вот таким.– Младший повернулся вместе с креслом к Старшему и показал, раскинув руки, каким именно.

– Ну... Не все так плохо. Есть государственные запасы, есть немного у частных лиц, на черном рынке можно

найти какое-то количество.– Старший добродушно улыбнулся.– Процентов десять своих планов они смогут перекрыть. А потом...

– Потом бросятся перелопачивать Территории. Будет осмотрен каждый камешек, каждая травинка, норка и ямка... и обнаружится, что нет больше на Территориях зародышей. И не было, между прочим. Что все запасы находились в одном месте и понемногу распределялись между Территориями. А потом мы вынуждены будем сказать, что их нет и больше не будет...

– Так-так,– поддержал Старший.– И что еще?

– Или должны будем указать, что все остатки были стырены и спрятаны. И что всем владеет некто Гриф, который умеет под настроение превращать в лепешку тяжелую военную технику, восстанавливать руины усилием воли и которому наплевать на планы человечества.– Младший мило улыбнулся.– И что тогда?

– Ничего. Ты все правильно изложил. Но тебе-то самому на планы человечества не наплевать? Вот отсюда, со стокилометровой высоты – не наплевать? Какие могут быть планы у человечества, если даже мы с тобой не можем себе представить, что именно этому самому человечеству уготовано... не без нашего участия, между прочим. Десять лет назад мы еще что-то представляли себе... пытались представить...– Старший потянулся за своей дежурной бутылкой, даже достал ее, но потом передумал и сунул назад.– Пока здесь были Контролеры, все так ладненько развивалось... Кто мог подумать, что этот шустрый морпех все так усложнит? Ты, например, мог себе представить, что обычный солдатик и автомат Калашникова способны так повлиять на судьбы шести миллиардов человек? Мог?

– Зато как удивились, наверное, Контролеры.– Младший даже попытался засмеяться, но осекся и оглянулся на Мексиканский залив за окном.

– Не бойся,– успокоил его Старший,– аттракцион не пропустишь. Тем более что у мексиканцев будут еще сутки-двое, прежде чем начнется самое интересное. А Контролеры действительно удивились, все так было замечательно подготовлено, просчитано и взвешено... Я, кстати, тоже удивился. И до сих пор пребываю в удивлении. Понятно, что с гибелью Контролеров включился автоматический режим, понятно, что мы с тобой как были консультантами, так ими и остались... Но что произошло с морпехом?

– Он стал Свободным агентом по кличке Гриф и был очень полезен нам в организации процессов Сближения и Сосуществования.– Младший попытался сделать невозмутимое лицо.– А потом оказалось, что он научился в Корабле и еще кое-чему... Мы с тобой, кстати, толком не знаем, чему именно он там научился. И мы с тобой не знаем, как именно эти его умение и знание скажутся на конечной цели всего мероприятия... И что с нами произойдет, если мы не сможем его остановить... или вернуть в нужное русло.

Вспыхнула голопанель. Старший протянул руку, коснулся нескольких значков. С десяток кадропроекций

возникли перед ним, зависли в воздухе.

– Клеев пьет водку,– сказал Старший задумчиво.– Американцы уже загрузились в аппараты: гавайцы разворачиваются вдоль Западного побережья, а аляскинцы – вдоль Восточного. Мексиканские войска ждут приказа о начале наступления на Север... Все идет как надо. Завтра люди проснутся в совсем другом мире, опасном, тревожном, но независимом от Братьев. Людям нужно дать вволю наиграться своей вновь обретенной свободой, прежде чем...

– И еще несколько миллионов? – спросил Младший.

Кадропроекции исчезли.

– А лучше, чтобы несколько миллиардов? Чтобы все? Чтобы как в Африке? Или в бывших Соединенных Штатах Америки? Или тебе больше нравятся Владивосток, Гамбург, Киев? Ты за десять лет еще не свыкся с мыслью, что мы не убиваем... не решаем, кого убить, а выбираем, кого спасти. Забыл, что не могло быть иначе? Могло быть только по-другому! Не Америка, а Россия, не зажравшиеся америкосы, а наши с тобой не протрезвевшие россияне? – Старший выкрикнул последнюю фразу и закашлялся, схватившись за грудь.

Тихо сдвинулась крышка настенной панели, и бесшумно вынырнул медблок, повис в воздухе перед Старшим.

Тонкое металлическое щупальце протянулось к руке Старшего, коснулось кожи на внутренней стороне запястья и замерло.

Старший закрыл глаза. Мышцы лица расслабились, на щеках проступил румянец.

Медблок мигнул индикатором и вернулся в стену.

– Хорошо! – сказал Старший.

– А когда-нибудь он впрыснет тебе не бальзам, а стрихнин.– Младший посмотрел на часы, потом снова за окно.

– Еще пятнадцать минут, – сказал Старший.– И если мне добавят стрихнину вместе с этим бальзамом, то я не стану возражать.

– Не вместе, а вместо, – буркнул Младший.– И твоего возражения никто спрашивать не будет. И моего желания – тоже. И кстати...

Младший кашлянул и замолчал.

– Что такое? – удивился Старший.– Мы стесняемся? Или не можем подобрать нужные слова?

– Завтра все произойдет...

– Отчего завтра?

– Хорошо, не завтра, через месяц. Через год.

– Я думаю, скорее.

– Ладно, скорее. Через полгода. Девять месяцев. Что тогда будет с нами? С тобой и со мной? Мы и дальше будем крутиться в этой банке вокруг того, что раньше было Землей? В нас отпадет всякая необходимость. Всякая. Необходимость. Что тогда? – У Младшего дергалось правое веко, словно подмаргивая кому.

Младший потер правую щеку рукой.

– Не нужно так нервничать. Нас просто отпустят. Разрешат самим выбрать дальнейшую жизнь.

– Правда? – восхитился Младший.– Как замечательно! Сказочно, просто волшебно! Я смогу отправиться куда пожелаю? Домой? Куда я пожелаю? Куда я могу пожелать после того, как принял участие в этом? На Луну? Только мы с тобой не знаем, что будет с Луной. Мы знаем, что приглашены на апокалипсис, но не знаем, на какую роль. Антихристом? Ангелами, трубящими наперебой, Всадниками Апокалипсиса или их лошадьми – бледной и смуглой?