Пехотная баллада

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Полли уже поняла, что произведение искусства, создаваемое за долю секунды, требует длительной подготовки, во время которой застывшая улыбка превращается в безумную гримасу, а то и в оскал мертвеца. Отто что-то бормотал под нос, устанавливая оборудование. Генрих и Полли застыли, не разнимая рук и глядя на ящик.

– Значит, – шепотом сказал князь, – смелый юноша – вовсе не юноша. Тебе повезло.

Полли старательно улыбалась.

– Вы часто угрожаете перепуганным женщинам? – поинтересовалась она.

– Ерунда. Ты, в конце концов,

всего лишь крестьянская девчонка. Что тебе известно о жизни? Но ты проявила характер!

– Скажите «сы-ыр», – потребовал Отто. – Один, два, три… чтоб тебя!..

Когда пятна в глазах окончательно рассеялись, вампир уже восстал из праха.

– Однажды, надеюсь, я все-таки найду фильтр, который будет работайт, – сказал он. – Фсем спасибо.

– Мы пожали руки в знак мира между нашими государствами, – Полли улыбнулась, выпустила руку князя и отступила на шажок. – А это вам, ваше высочество, от меня…

Нет, она не ударила. Жизнь есть постепенное осознание того, как далеко ты можешь зайти. Но некоторые даже в этом осознании заходят слишком далеко. Впрочем, ложного движения коленом оказалось достаточно, чтобы титулованный идиот самым нелепым образом согнулся, прикрывая фамильные драгоценности.

Полли зашагала прочь, напевая в душе. Это был отнюдь не сказочный замок, и ее не ждал счастливый финал в духе «Стали они жить-поживать», но, во всяком случае, она чуть было не съездила по шарам прекрасному принцу.

Оставалось еще одно дело.

Солнце уже почти село, когда Полли наконец нашла Джекрама. Кровавый свет лился через высокие окна самой большой замковой кухни. Джекрам сидел в одиночестве за длинным столом у очага, в полной форме, и уписывал толстый ломоть хлеба, намазанный свиным жиром. Рядом стояла кружка с пивом. Он поднял глаза, когда увидел Полли, и дружелюбным кивком указал на соседний табурет. Вокруг суетились женщины.

– Свиная намазка с солью и перцем и кружка пива… – сказал он. – Вот что такое рай. Кухня здесь первый сорт. Хочешь кусочек? – Джекрам махнул служанке, которая пританцовывала от нетерпения.

– Не сейчас, сержант.

– Точно? Есть старая поговорка. Все, в том числе поцелуй, преходяще, а жратва вечна. Надеюсь, усомниться в этом повода не будет.

Полли села.

– Пока поцелуй еще длится, – сказала она.

– У Маникль все наладилось? – спросил Джекрам. Он допил пиво, щелкнул пальцами и указал служанке на пустую кружку.

– Она всем довольна, сержант.

– И прекрасно. Лучше быть не может. Что дальше, Перкс?

– Не знаю, сержант. Я отправлюсь с Уол… с Элис и с остальными и погляжу, что будет.

– Удачи. Присмотри за ними, Перкс, потому что я ухожу.

– Сержант? – в ужасе сказала Полли.

– Похоже, в мире стало на одну войну меньше. Точка. Конец пути. Я выполнил свой долг и дальше не пойду. На истории с генералом я растратил весь порох. Скорее всего он будет рад, если

я наконец попрощаюсь. И потом, старость не радость. Сегодня во время штурма я убил пятерых, а потом задумался зачем. Это плохой знак, Перкс. Лучше я уйду, прежде чем вконец утрачу хватку.

– Вы уверены, сержант?

– О да. Похоже, для меня все эти штуки вроде «мое отечество, право оно или нет…» остались в прошлом. Пора передохнуть и наконец понять, за что же мы, собственно, дрались. Ты точно не хочешь свиной намазки? В ней есть хрустящие кусочки. Вот что я называю «высший класс».

Полли отмахнулась от протянутого куска хлеба, намазанного жиром, и сидела молча, пока Джекрам уплетал свою порцию.

– Забавно… – наконец сказала она.

– Что именно, Перкс?

– Так странно понять, что дело не в тебе. Считаешь себя героем, а в итоге оказывается, что ты – всего лишь часть чужой истории. Все будут помнить Уол… Элис. А мы ей просто помогали.

Джекрам ничего не сказал, но, как и предчувствовала Полли, извлек смятую пачку жевательного табака. Тогда она сунула руку в карман и вытащила небольшой сверток. Карманы, подумала она. Нам непременно понадобятся карманы. Солдату без них не обойтись.

– Возьмите, сержант, – сказала Полли. – Ну же, разверните.

Это оказался маленький кисет из мягкой кожи, с завязками. Джекрам покрутил его в руках.

– Ей-богу, Перкс, я не склонен к сантиментам… – начал он.

– Да. Я заметила. Но эта грязная оберточная бумага действует мне на нервы. Почему вы сами не обзавелись приличным кисетом? Седельщик сшил бы его за полчаса.

– Такова жизнь, – ответил Джекрам. – Каждый день думаешь: «О боги, пора бы завести новый кисет», а потом становится некогда, и в конце концов остаешься с чем был. Спасибо, Перкс.

– Я подумала: «Что подарить человеку, у которого есть все?» Правда, ничего другого я и не могла себе позволить, – сказала Полли. – Только на самом деле у вас не все есть, сержант, правда ведь? Сержант?..

Она почувствовала, что Джекрам замер.

– Хватит, Перкс, – велел он, понизив голос.

– Я подумала… почему вы никому не показываете ваш медальон, сержант? – бодро продолжала Полли. – Тот самый, который носите на шее. И не надо так сердито на меня смотреть. Да, да, если я сейчас уйду, то никогда не узнаю наверняка, и, может быть, вы так никому его и не покажете и ничего не расскажете, а однажды нас обоих не станет… жаль, правда?

Джекрам пристально смотрел на нее.

– Ей-богу, вы хороший человек, – закончила Полли. – Очень хороший, сержант. Вы сами это каждый день твердите.

Кухня вокруг гудела женскими голосами. Женские руки никогда не бездельничают – они держат детей, сковородки, тарелки, пряжу, щетку, иголку… даже когда женщины разговаривают, они одновременно заняты делом.

– Никто тебе не поверит, – наконец ответил Джекрам.

– А кому я расскажу? Вы правы. Никто не поверит. Но вам я поверю.