Пекарня с сюрпризом для попаданки
Шрифт:
— Вы меня извините, — мне стало очень неловко. Хотелось обнять собеседницу. И, поддавшись эмоциям, я это и сделала. Мы простояли так некоторое время, и я смущенно отпустила Брунхильду.
— Вам не стоит извиняться. Вы беспокоитесь о душевном состоянии своего отца, и это характеризует вас как искреннюю и любящую натуру. Пусть даже папаша Джузеппе и не ваш отец, — добавила женщина, а я отпрянула от нее, тем самым выдав себя с головой.
— Откуда вы знаете? — я решила не делать вид, что не понимаю, о чем она говорит.
— Как и Сабрина, я вижу ауру. И она у вас изменилась после происшествия со старьевщиком. Но не переживайте, я не скажу об этом никому, даже Винченцо, — успокоила меня женщина. — Я не желаю вам и вашей семье зла. Я обязана жизнью вашей матушке. Вернее, матушке Дианы и Сабрины, — уточнила женщина.
— О чем вы? — я непонимающе смотрела на Брунхильду. Сегодня вечер каких-то откровений.
— За нами ходит слава сплетниц, и потому не удивительно, что это произошло. На
— Но… — я запнулась. — Вашего злого умысла в этом же не было, — понимаю, что ничего совершенного не вернуть и надо смотреть на ситуацию здраво.
— Нет конечно! Все были уверены, что проклятье должно вернуться к человеку, кто его напустил. Но что-то пошло не так, — грустно усмехнулась Брунхильда.
— Я уверена, что ни Диана, ни Сабрина не держали бы на вас зла, если бы узнали правду, — я была уверена в своих словах. — Но прошу вас, пусть этот разговор тоже останется между нами. Сабрина — ребенок, и ей этого знать не нужно. Особенно если вы станете ее мачехой, — а вот эти слова смутили младшую сестру Петеголла, и она зарделась, как юная девушка.
— Думаю, мы все уже обсудили и мне пора, — женщина обошла меня и выскользнула в ту же калитку, в которой скрылся и Винченцо. А я пошла к спящей Сабрине.
Хотелось это все обдумать, но сил хватило только раздеться и лечь под бочок к сестре и, прижав ее к себе, уснуть крепким сном.
Глава 7.
Дни потекли за днями. Брунхильда стала частой гостьей в нашем доме. Как-то я спросила, как отнеслись сестры к ее помощи моему отцу. Та лишь пожала плечами. Это можно понять, что особого восторга у остальных кумушек Петеголла эта новость не вызвала. Но и лезть они не лезут. Как и большинство женщин в данной ситуации, они были, так сказать, в засаде. Если все получится, то они скажут: хорошо, это все у тебя получилось, потому что мы тебе не мешали. А если не выгорит, то скажут: мы знали, что так получится, просто не мешали тебе учиться на своих же ошибках. В общем, они приняли выжидательную позицию.
Отец с благодарностью принимал помощь младшей из сестер Петеголла и ласково называл ее Хильда. Это прозвище ей значительно больше шло, чем ее полное имя.
Так как я не разрешила Сабрине больше лечить мне руки, то заживление моих рук протекало, как и у обычного человека, с переменным успехом. Повязки я уже не носила, но так как кожа была в шрамах и довольно нежная, то я носила перчатки. А значит, не могла вымешивать тесто и возиться с водой. Да и поднимать тяжелые противни мне было тоже больно. Для человека со здоровыми руками эти металлические листы были не особо тяжелыми, но для меня казались неподъемными. Хильда, я тоже начала ее называть так же как отец, и Сабрина помогали в пекарне. Я лишь руководила и объясняла. Я научила их печь открытые пироги и пиццу, делать овощные салаты и запекать мясо в горшочках. А еще я заметила, что наши столики перед пекарней никогда не пустовали. Наша пекарня имела довольно неплохое расположение. Рядом был цех по выделке кожи, прачечная и салон швеи. При том популярной швеи. Бывало, что дамы, прибыв к этой портнихе, не хотели сидеть в душном помещении и ждать, пока швея освободится. Они присаживались к нам за столик. Покупали кусок пирога и морс, который я выносила бесплатно к пирогу. В прохладные вечера морс заменяла чаем. За несколько недель я превратила пекарню, в которой ранее продавался лишь хлеб, в мини-ресторан.
Пока Хильда и Сабрина хозяйничали на кухне, я занялась документацией отца. Все гроссбухи были приведены в идеальный порядок. Я выяснила, кто должен нам и кому должны мы. С прачечной я утрясла вопрос, и нам увеличили кредит, но на месяц. В конце месяца отец должен был вернуть им все. А чтобы это сделать и не задолжать в другом месте, что-то надо было менять.
Единственное, что я придумала, — это расшириться. Да, как бы это ни звучало глупо, но именно в расширении я видела решение проблемы. Отец пытался сопротивляться, предлагая экономить, затянуть пояса, как он говорил. Но куда уж было что затягивать, когда и так все затянуто до невозможности. Урсула, конечно, воровала у отца много, но большего всего убытков было от самого отца. Он был добрым и часто мог отдать хлеб просто так. Люди начали внаглую этим пользоваться. Я, конечно, не пошла отбирать у нищего конюха хлеб, что давал отец, но просила эту краюху отработать. Лишь единицы изъявили желание отплатить за многолетнюю щедрость отца. Таким образом, у нас появились два разнорабочих. Один носил за мной корзины с продуктами, когда я закупалась на рынке, помогал с тяжестями. Это был сильный, но глупый паренек. Считать-писать он не умел. Он был каким-то по счету в семье, и его отдавали в услужение всем. Вот только платить ему порой забывали. Родители махнули на него рукой и отправили его во взрослую жизнь, где он просто работал за миску похлебки. Были непорядочные люди, кто и эту миску жалел, выгоняли его после выполненной работы, даже не покормив. Я наняла его как сторожа и сильного
Как оказалось, мое пребывание в компании инквизитора не осталось без последствий. По городу ползли слухи, что, будучи в застенках инквизиции, я и получила эти травмы. Меня пытали, и тот факт, что отпустили, не делал меня невиновной. Святая инквизиция не ошибается, и потому я не призналась, что я ведьма, лишь по одной причине — пытали меня мало. Этот верзила Марко облюбовал забор около нашего внутреннего двора, как хорошее место для ночлега. И когда к пекарне подкрался “доброжелатель”, который хотел исправить недогляд инквизитора, который выпустил ведьму, то бишь меня, из застенок инквизиции, и сжечь меня живьем, пока я сплю. Ну и заодно моего отца и сестру, видимо, посчитав эти жертвы оправданными ради высокой благой цели,. В итоге был пойман этим самым Марко. Я, разбуженная криками, выскочила на улицу и застала драку Марко и неудавшегося поджигателя. Марко победил, поджигателя сдали властям. С меня и Марко взяли показания, а я утром приняла на работу своего спасителя. Он не только работал в пекарне, но и стал жить здесь. В его честности и порядочности я убеждалась ежедневно. Своей добротой я подкупила этого Богом обиженного здоровяка. Он смотрел на меня, как верная собака смотрит на хозяина.
Он жил в каморке у самого черного выхода. Первый раз в жизни у Марко была своя постель, не говоря уже о своей собственной комнате.
И еще у нас появился приходящий работник. Сильно пьющий плотник, который опустился до того, что люди перестали у него что-то заказывать, так как не получали изделия в срок. Когда я решила оборудовать на втором этаже полноценную ванную комнату, выяснилось, что у всех плотников очень плотный график. Что это был за бойкот, не знаю, но согласился только он. Я объяснила, что хотела бы увидеть в освобожденной малой кладовке. Он понял и назвал стоимость. Я поторговалась, и мы договорились. Еще я попросила о помощи и дядюшку Антонио. И вот за неделю стационарная ванная комната была готова. Так как в малой кладовке до этого хранились вещи, то я попросила нанятого плотника сделать нам два шкафа. Один отцу в комнату, второй нам. Я все-таки рассчитывала, что, после того как нога и рука у отца придут в норму, он вернется жить на второй этаж, и шкаф ему там пригодится. Он и в нашей с Сабриной комнате тоже пригодился. Но больше всего плотник помог, когда я решила преобразить внутренний двор. Так как столики больше ставить было некуда, то я решила переоборудовать территорию в уличное кафе. Там уже имелась каменная беседка, но я попросила мужчину соорудить этакие грибочки по примеру детских песочниц. На жерди установлен зонт от дневного зноя, внизу круглый стол, рядом стулья. Пока плотник занимался переоборудованием дворика, я составила меню для нашего кафе. Упор сделала на порционные еду и еду на вынос. Таким образом, у нас появились пирожки с многообразием начинок. Я решила поразить средневековых гурманов шаньгами. Когда я первый раз давала инструкции Хельге и Сабрине, то они обе смотрели на меня как на умалишенную. Сестра даже подошла и потрогала мой лоб. Но у меня не было жара, а была кипучая энергия. А все потому, что я не хотела думать о Винченцо. Как-то так сложилось, что уже на второй день я поняла, что ужасно по нему скучаю. Мысли о мужчине занимали все мое время. И потому, чтобы не крутить так и этак наш прошлый разговор, не ругать себя, что я не сказала то, что было на сердце, я и делала это все. Когда чертила и рисовала проекты для плотника, я не думала о господине Торквемада. Я не понимала, что его могло задержать в столице, ведь до нее всего два дня пути на лошади. Считай, рукой подать, а его уже не было около двух недель.
Именно в день, когда наше кафе должно было открыться, мне и пришла эта весть. Один из мальчишек, что беспечно слоняются по улицам, заскочил в пекарню и крикнул с порога, что в город прибыл король. Меня бы не заинтересовала эта весть, потому что где я, а где король. Если б мальчуган не добавил, что король хочет наградить инквизитора и как раз для этого и прибыл в наш городок. Именно новость о возвращении Винченцо заставила меня с размаху плюхнулся на стул, так как ноги стали ватными, а воздух в легких резко закончился.
И что делать? Очень хотелось повестись на эмоции и побежать к его дому. Сказать, что я ждала, что рада и что дура я полная. Ну, про дуру это я мысленно подумала. Вслух-то точно не стала бы такие вещи говорить.
Но взрослая часть меня, которая все же пыталась руководить теми юношескими гормонами, что порой брали верх в моем теле, говорила мне, что так вести себя — верх беспечности. А если в планах господина Торквемады что-то изменилось? А тут я. Здрасьте, пожалуйста. Нет, так нельзя. Да и бабская гордость взыграла. Он хотел ухаживать? Пожалуйста, ухаживайте. Поэтому, поборов жгучее желание устроить спринтерской забег до резиденции инквизитора, я принялась за готовку. Львиную долю угощений в нашем летнем кафе составляла все же выпечка. Но я сделала меню и для следящих за фигурой. Смекалка и фантазия, и вот уже меню написано на меловой доске. Сабрина даже нарисовала пирожки, тарелки с салатами и стаканы с напитками. К сожалению, не все посетители нашего славного заведения умели читать. А вот считать, слава небесам, все. Поэтому понимали, что задаром их угощать никто не будет, каким бы добряком ни был папаша Джузеппе.