Пекарня с сюрпризом для попаданки
Шрифт:
— И правильно. Я не хочу, чтобы о способностях Сабрины кто-то знал, — вот сейчас я не кривила душой и ни капли не лукавила.
— Да, я тоже об этом подумал. Она ребенок, и пусть это пока останется с ней в тайне, — и Винченцо выразительно посмотрел на Брунхильду.— Эта тайна умрет со мной, — дама говорила вполне серьезно.
— Его Преосвященство доложил обо всем Его Величеству, и теперь меня ждут в столице вместе с преступниками. Суд будет в столице, как и казнь, — рассказал обо всем мужчина.
— И когда вы отправляетесь? — отчего-то стало так грустно, что он уезжает.
— Завтра на рассвете, — мне показалось, что мужчина тоже огорчился. — Но сперва я хотел бы с вами
— Девонька, пойдем, я провожу тебя. Ты уже почти спишь, маленькая, — женщина поманила Сабрину, вызвавшись проводить ее в кровать.
— Я еще посижу и пойду с Дианой, — упрямится ребенок, а я понимаю, что Винченцо хочет остаться наедине со мной.
— Сабрина, иди, а я поговорю с господином Торквемада и приду к тебе, ты еще уснуть не успеешь, — подбодрила я ребенка, и она согласилась.
Я проводила взглядом сонного ребенка и что-то рассказывающую ей Брнухильду и перевела взгляд на мужчину.
— Я слушаю вас, — получилось немного строго, но я боролась с внутренней дрожью.
— Диана, — мужчина сделал паузу, а я задержала почему-то дыхание, — возможно, вы не заметили моего отношения к вам, да и проявлять откровенную симпатию и ухаживать в той ситуации, что мы оказались, было бы с моей стороны верхом цинизма, — мужчина тоже нервничал. И я выдохнула. Если я так буду задерживать дыхание, пока он будет говорить, то в обморок от нехватки кислорода свалюсь. — Я очень не хочу уезжать, — и снова пауза, — отчего-то мне кажется, что эта поездка не принесет мне ничего хорошего, — вот в этом я полностью разделяла опасения мужчины. — Но я не могу уехать, не спросив вас. Ответите ли вы взаимностью на мои ухаживания по возвращении? — возникла пауза, и я снова выдохнула. Я уже и сама не замечала, что задерживаю дыхание, словно боюсь спугнуть инквизитора в его витиеватом признании. — Я прошу вас дождаться меня. И по возвращении я, как честный мужчина, готов ухаживать, чтобы дальнейшем просить у вашего батюшки разрешения на брак с вами.
— Я… — а я забыла все, что хотела сказать. Вернее, я сперва обрадовалась, и сердце сделало кульбит в груди. Затем испугалась, что слишком откровенно радуюсь. А потом решила спросить у себя, как я к нему отношусь. В итоге я просто запнулась, когда нужно было ответить на такое трогательное признание.
— Я вижу, у вас есть сомнения, — Винченцо неправильно расценил мое овечье блеяние и решил, что я сомневаюсь в искренности его чувств.
— Дело не в сомнениях, — наконец-то мозги встали на место, и я смогла сформулировать связную мысль. — Мы с вами из разных обществ. Вы аристократ, хоть и на службе у церкви, а я дочь пекаря.
— Да, вы правы. Именно поэтому я получу у Его Величества разрешение на брак, так как мой батюшка тоже не лишен этих предрассудков, — ответил мужчина.
И тут я поняла, что не знаю о мужчине вообще ничего. Ни кто его родители, ни живы ли они вообще, ни что он любит или нет, ни его прошлого. Я ничего не знала.
— Расскажите мне о себе, — я представила себя в своем мире на первом свидании. — Вы обо мне все знаете. А я о вас, увы, ничего.
— Я третий сын аристократов. Сами понимаете, что старший был баловнем судьбы, а мне пришлось искать свое место под солнцем. Второй по старшинству брат ушел в военные моряки и мог бы сделать себе карьеру, но погиб во время шторма. Я пошел на службу в тайный отдел. Там меня заметили, и таким образом я попал на службу в инквизицию. Так сложилось, что старший брат не так давно погиб. Глупая случайность на охоте, — Винченцо рассказывал о смертях, постигших его семью,
— Я поняла вас, и мне приятно, что вы проявили ко мне симпатию и участие к судьбе моей сестры. Но, не получив согласия от ваших родителей или от Его Величества, вы не можете за мной ухаживать, — я всего лишь озвучила сделанный из всего этого рассказа вывод. И он оказался правильным.
— Я понял вас, Диана, — мужчина встал и резко кивнул в знак прощания. Он развернулся и направился к выходу из дворика, а я окликнула его. — Позвольте, я вас провожу, — я догнала Винченцо, и он с надеждой посмотрел на меня. — Не знаю, что вы там поняли, но я буду с нетерпением ждать вашего возвращения, — я не успела закончить фразу, как меня сжали в крепких объятиях и губы накрыли в жарком поцелуе. Голова закружилась, ноги стали ватными, а по телу разлилась истома в предвкушении продолжения. Но его не последовало. Меня отпустили так же резко, как и поймали в плен.
Вот уже хлопнула неприметная калитка, ведущая на улицу из внутреннего дворика. А я все стояла, прислонившись к калитке спиной, и трогала припухшие от такого чувственного и напористого поцелуя губы. На что ты подписалась, Диана? Забыла, какие в этом мире законы? Женщина бесправна, полностью зависит от мужа.
— Вы думаете о предложении инквизитора? — я вздрогнула, так как не видал, что Брунхильда вышла во двор.
— Вы слышали разговор? — стало неприятно, что его такое трогательное признание кто-то услышал.
— Нет, но не нужно было его слушать, чтобы понять, о чем он с вами хотел поговорить, — отозвалась женщина.
— Почему вы не вышли замуж? — я прищурилась и внимательно посмотрела на собеседницу.
— Не было достойной кандидатуры. Отец не заставлял нас выходить замуж, и мы благодарны ему за это. Когда он умер, Клотильда уже достигла такого возраста, что смогла вступить в право наследования. И потому мы не были вынуждены искать мужей, чтобы обеспечивать себе достойное существование. Отец позаботился о нашем будущем, — Брунхильда говорила это все, задумчиво смотря вдаль.
— Вы не жалеете? — я прекрасно понимала эту женщину.
— Нет, не жалею, — вот эти слова были сказаны очень уверенно. — Я не прислуга в своем же доме. Меня никто не обижает и не притесняет, а многие в городе бояться попасть на острый язык кумушек Петеголла, — на губах женщины появилась немного самодовольная улыбка.
— А наш отец? — я всматривалась в лицо женщины, чтобы уловить ее искренние эмоции.
— А ваш отец показал мне, что между мужчиной и женщиной могут быть иные отношения, — с тоской ответила Брунхильда.
— У вас в семье было иначе? — я не понимала. Женщина же с теплом отзывается о своем отце, но при этом она откровенно говорит, что боялась ошибиться и из супруги стать обычной домашней прислугой.
— Мой отец никогда не любил мою мать, — признание прозвучало как вызов. Брунхильда смотрела на меня прямо. Видимо, ожидая осуждения. Но его не последовало. — Он любил нас с сестрами, но мы видели, как он относился к нашей матери. Потому она и умерла так рано. Просто когда она заболела, он не посчитал нужным позвать лекаря. И она сгорела от жара. А это была простуда, — Брунхильда смахнула слезу, а мне стало неловко, что я лезу куда меня не звали, а именно в душу к женщине.