Пелагея и принц осени
Шрифт:
Однако осчастливить её своими кулинарными изысками он так и не успел. Едва створки лифта раздвинулись на девятом этаже, она свалилась без сознания прямо ему на руки.
У, проклятые тренировки!
Врачи из скорой помощи оперативно вкололи Пелагее укол животворящий, после чего прописали покой и витамины. Но покой ей только снился. Она слопала горсть витаминов и уже на следующий день прискакала в зал на репетицию. Инструктор остался в приятном удивлении. В прошлый раз она действительно отменно выучила танец. А сегодня на ней вместо дурацкого платья
Её короткие вьющиеся волосы цвета воронова крыла были аккуратно уложены, губы подкрашены в нейтральный матовый, глаза самую малость подведены. Скулы с подбородком из-за недавнего переутомления, казалось, ещё больше заострились. Её облик не составлял контраста с наружностью остальных. И, если не присматриваться, в ней почти невозможно было разглядеть женщину.
Директор Хаджиман наведался в тренировочный зал во время обеденного перерыва и также был ошеломлён — в положительном смысле. Согласно его прогнозам, гнев публики после концерта определённо пойдёт на спад. А концерт, между прочим, уже через два дня, так что не расслабляться!
Пелагея не расслаблялась изо всех сил, но уже чувствовала, что одного укола было маловато.
— Ты молодчага, — хлопал её по спине Хёк после завершения репетиции. — Видно, что стараешься. Теперь я уверен, что с тобой наша карьера пойдёт в гору.
Выступление на «Империал-арене» запланировали на вечер пятницы, а сегодня была среда, и у некоторых участников группы постепенно начиналась паника. Нервозность одолела даже Пелагею, которая, казалось бы, состояла сплошь из тишины. Ей вроде как намекнули, что от неё зависит успех мероприятия, и она прониклась — больше, чем следовало. И забеспокоилась.
Когда после обеда на сходку нагрянула Юлиана, она, завидев подругу, вцепилась в неё мёртвой хваткой и поволокла её прочь из зала.
— Простите, извините! — эхом отскакивал от зеркал её командирский голос. — Тут кое-кому срочно нужен морской воздух. Пелагея, ты себя видела? Кожа да кости. До чего ты себя довела?! И вы, ребятки, как призраки. Мертвецы ходячие, а ну всем марш отдыхать!
Проорав последнее наставление, Юлиана покинула помещение и главную солистку утащила за собой.
Море шумело, убаюкивая совесть ушлого осьминога Джеммы и поощряя Кекса с Пирогом на маленькие собачьи шалости.
Они носились по яхте, которая сверкала на солнце своими белыми боками, пока Джемма при сюртуке, котелке и бабочке восседала за штурвалом и дымила трубкой, занимая добрую половину палубы.
— Тебе всё еще нужен покой. Ну хотя бы свежий воздух. А в этом городе нечем дышать, — сказала Юлиана, усаживая Пелагею на скамейке напротив яхты. — Посиди немного, никуда не уходи, слышишь? Я сейчас смотаюсь к ларьку и куплю нам поесть.
— А вот и вы! — воскликнула Джемма и в знак приветствия приподняла щупальцем чёрный котелок.
Юлиана уже занесла ногу, чтобы начать великий забег к киоску с вредной пищей, но пришлось ей обернуться, чтобы хотя бы среди морских обитателей невежей не прослыть.
—
— Почему безвылазно? Плаваю иногда на глубину. Гоняю вашу яхту туда, сюда. И лодку тоже гоняю. Выручка от казино… Впрочем, давайте опустим детали. А что это за юноша с тобой?
— Это не юноша, а Пелагея.
— Ой, прости, не признала, — Джемма выпустила в воздух облачко малинового дыма и уважительно уставилась на Пелагею. — А ты сильно изменилась.
Глава 12. Любить нельзя ненавидеть
К тому времени как Юлиана купила в киоске бутерброды и немного вкуснятины для своих ушастых паразитов, на небо наползли тучи. И только она успела подняться на яхту, хлынул дождь.
В каюте под пахучим дощатым потолком мигали гирлянды на батарейках. Самая невозможная тварь на планете — Джемма — с широкой улыбкой готовила для Пелагеи какао, помешивая ароматный порошок ложечкой, зажатой в жёлтом щупальце. Среди бордовых велюровых кресел, принюхиваясь, бродили Кекс и Пирог.
За чашкой какао Пелагея решилась на отчаянный шаг: уволиться из агентства. Ну и что, что человек в ней нуждается. Человек любит её больше положенного. Она на такие жертвы, как взаимность, идти не готова.
— Надо мне всё-таки уйти, — вздохнула она. — Не знаю, как, но я должна. Не для меня эта ноша. И фанаты меня ненавидят, и сил никаких после репетиций не остаётся. Так и помру. Будет меня ждать мой эльф — не дождётся.
— Глупостей не городи, — сказала Юлиана. — Уйдёт она. Ты хоть представляешь, как я тебе завидую? Да любая душу бы отдала, только чтобы оказаться на твоём месте! К тому же, любовь и ненависть фанатов дело переменчивое. Сегодня ненавидят, завтра любят. А ещё, — вздохнула Юлиана, — у тебя будет самореализация.
Она произнесла последнее слово надтреснуто, с нерастраченной страстью и горечью.
— Самореализация — великая вещь. Ты начнёшь хоть что-то значить в этом мире. Ты станешь нужной другим. Нужной! Поэтому терпи. Борись.
Юлиана залпом выпила содержимое своей чашки и слезящимися от волнения глазами уставилась в потолок каюты.
Сейчас противоречить ей не стоило хотя бы из соображений собственной безопасности. Недавно она прошла свой первый урок рукопашной борьбы и уже вполне могла уложить на лопатки противника средней комплекции, не прибегая к помощи посторонних.
Понятливый спрут не стал дожидаться, пока слезящиеся глаза Юлианы разразятся слезами по-настоящему. Погода и без того пасмурная, не хватало тут дополнительную сырость разводить. Поэтому Джемма зажгла побольше ламп, заварила чаю и извлекла на свет картишки, чтобы сыграть в «собери пять». Всё это она провернула, как искусный фокусник, за каких-то пару секунд, работая восемью щупальцами одновременно. Глядя на неё, Кекс и Пирог восхищённо завиляли хвостами.
Сначала они, как шальные, скакали по каюте, но потом примолкли и засели под комодом, который громоздился у стены на ажурных ножках.