Пелена
Шрифт:
— А сказали, что там опасно, — с сомнением высказалась девчонка-подросток, лет пятнадцати-шестнадцати. В тёмной комнате хорошо были видны её розовые волосы и какой-то рисунок на щеке — кажется, лилия. — Нафига мы вообще бежали, спрашивается? Обычный туман, только вонючий какой-то. Коть, ну ты то чего убегал?
Котя — стоящий у окна дородный парень, за сто килограммов весом, и при этом явно ровесник девчонки, обернулся, смущённо развёл руками.
— Я конечно хотел посмотреть, что там внутри, — попытался он оправдаться. — Но ведь тебя же одну не оставить. Хочешь, — загорелся он, — я сейчас сбегаю гляну?
— Никто
И в этот момент до них донеслось это.
Начавшись с низких-низких частот и постепенно повышаясь, из серой пелены, окружившей их, пришёл рык. Люди замолчали, обернулись к окнам, невольно втягивая головы в плечи, попятились, а рык всё длился и длился, бесконечный, протяжный, мощный, медленно повышающий частоту. Тонким звоном отозвался колокольчик у входа, срезонировав, задребезжало стекло в шкафу. Нахлынул запах — сильный до тошнотворности, словно его источник был здесь-же, в комнате.
— Когда ты уже замолкнешь?! — сам не замечая, что произносит это вслух, с тихой мукой вопросил Максим.
А рык продолжался, тон его был всё выше, выше, и вдруг он сорвался в ужасающий по громкости и силе хохочущий визг гиены!!!
— Господи… — продавщица опустилась на пол, спрятала лицо в ладонях, — за что нам это?!
Чувствуя, как по спине бегут струйки пота, а в коленках появляется слабость, Максим откинулся назад, на стену, прижал к себе дрожащую Катю.
Минуту назад такой смелый мальчик Котя, с круглыми от ужаса глазами и трясущимися щеками, осторожно отступил от двери, к которой он всё же успел направиться.
Вновь тихо. Слабый шелест одежды. Скрип половой доски — кто-то невидимый в темноте переступил с ноги на ногу. Бормотание ребёнка, уставшего стоять, и сразу наполненный страхом шёпот матери, от которого ребёнок умолкает. Напряжённая тишина почти осязаема, она почти живая. Её пальцы ерошат волосы, её дыхание заставляет щурить глаза, её аура порождает струйки пота, бегущие по напряжённым спинам. Секунды проносились тягучими тяжёлыми каплями.
Негромкий шелест и поскрипывание, прозвучали вызывающе громко. Глаза людей прилипли к левому окну, от которого донёсся звук. Шелест повторился, явственно перекатились камушки на земле, хрустнула деревяшка. Подкравшись ближе, какой-то мужик осмотрел улицу, закрутил головой, шаря глазами по окрестностям. То ли самый смелый, то ли самый глупый — не понять. Видимо не увидев ничего особенного, он прижался к пластику стеклопакета лицом, опустил глаза ниже, и даже его фигура начала выражать удивление. Максим никогда ничего подобного не видел, и потому не выдержал:
— Что там?
— Верёвка, — помолчав, сообщил мужик. — Ничего особенного, просто живая верёвка.
К окну прильнул ещё один любопытный, затем ещё.
— Понимаете, я сначала думал, что это змея, — пояснял мужик, — но пригляделся, а непохоже, и ведь длинная-длинная, не бывает таких змей.
— Но и не верёвка тоже, — возразила ему девушка, тоже глядящая в окно. — Не бывает живых верёвок, это всё рано… ну пусть не змея, но… — она смешалась, пытаясь придумать, что это такое может быть.
— Это верёвка, — мужик сидел гордый, — его сейчас слушали, на него смотрели. Не все желали вставать со своего места, отлипать от стены, словно там было безопаснее, эти люди слушали первоисточник не перебивая. —
«Почему он так себя ведёт? — подумал Максим. — Результат психологического шока? Скорее всего… У каждого он проявляется по-своему, кто-то впадает в истерику, кому-то надо чтобы его пожалели, или наоборот, — не трогали, а этому внимание необходимо. Хорошо это, или плохо? Да никак, пожалуй, главное, что не рыдает и не бьётся в истерике — уже хорошо. Интересно, а как шок проявляется у меня? Начинаю смотреть на всех со стороны и отстранённо рассуждать?»
Придя к этой мысли, он невольно фыркнул.
— О чём вы вообще говорите?! Какая ещё верёвка, что тут творится?! — возопила продавщица, противным тонким голоском, так не вязавшимся с её полноватой фигурой.
К ней обернулись, зашикали, но было поздно. Дверь содрогнулась, совсем близко послышался низкий короткий рык. От входа и от окон отшатнулись, люди повалили назад, прячась за уже привычную магазинную витрину, словно не понимая иллюзорности этой защиты. Максима с Катей прижали, слева навалился Мага, сжимающий в замке своих рук Кристину, справа возник чей-то острый локоть.
— Мужчина, не давите так, — зашептал рядом женский голос, — тут ребёнок, вы что, не видите?
Рык на улице повторился, более близкий, дверь вновь лязгнула, какая-то женщина испуганно взвизгнула от неожиданности. Дверь тут-же вновь содрогнулась, и затряслась под многочисленными ударами. Выполненная из толстого листа металла, с мощными запорами и дверным полотном из стального уголка, она должно быть могла выдержать и не такую атаку, но грохот, производимый ею, заставлял людей вздрагивать при каждом ударе, прижиматься сильнее к стене. Максим вновь ощутил острый локоть справа, попытался выпрямиться, но безуспешно.
«Да когда же эта тварь поймёт, что преграда ей не по зубам? — И тут же пришла новая мысль: — А что будет, когда тварь поймёт, что ЭТА преграда ей не по зубам?»
Привалившись спиной к стене, капитан Воронцов отдыхал. По выражению его спутника, вокруг происходили «стрёмные вещи», и капитан, пожалуй, сам бы не смог их охарактеризовать более удачно.
Проверить причину криков — оказалось очень плохой идеей.
Впрочем, он не мог поступить иначе — задача любого служителя закона защищать. В этом капитану был больше по душе девиз американских коллег «Служить и защищать», чем Российской полиции «Служа закону — служим народу». Впрочем, в любом случае это лишь лирика и пустые рассуждения. Женщина закричала, и капитан, взяв с собой ДПСника скрипя сердцем пошёл в магазин.
Кричавшая продавщица, тоненькая и совсем ещё молодая, в синем фартуке и такого же цвета шапочке, обнаружилась на своём рабочем месте. Вот только занималась она странным для продавщицы делом — всем своим невеликим весом навалилась на груду пластиковых тазиков, сложенных стопкой на прилавке.
Вбежавший капитан уже открыл было рот, чтобы спросить, что собственно происходит, но в этот момент продавщица сотряслась всем телом, подпрыгнула, а из-под груды тазов послышался тихий скулёж и царапанье. Мужчину охватила ярость. Глупая курица, испугавшаяся собаки и поймавшая её тазами. И вот ради этого он оставил заключённых и прибежал сюда?! Чувствуя, как наливается краснотой его лицо, он с трудом сдерживаясь, негромко поинтересовался: