Пелена

Гольский Валентин

— Кажется, я заболела, — тихо пожаловалась Катя под утро на ухо Максиму. — Всё тело ломит и дрожу, никак согреться не могу.

Максим, испытывающий то же самое, лишь покрепче обнял подругу. Они не спали, а дремали, сквозь сон слыша постанывания из соседней комнаты. Не удержавшись, Мага сходил туда, а вернувшись, негромко поведал:

— Женщина старая. Совсем ей плохо, вся трясётся и очень-очень горячая. Таблетки выпила, но пока не помогли. — Поцокав языком, он грустно повторил: — совсем ей плохо.

Утро они встретили с усталым облегчением.

Странно

было выглядывая в окно, видеть серость и блёклый мутный шар в небе вместо привычного солнечного диска. Люди вставали, борясь с дрожью умывались. Мобильные операторы так и не восстановили свою работу, спасибо, хотя бы водоснабжение и электроэнергия имелись.

Как-то само собой получилось, что, завершив утренний моцион, проснувшиеся шли в бальный зал — самое большое и просторное помещение. Очень скоро сюда же начали переносить стулья, лавки и столы, из тех, что полегче. Максим устроился с друзьями в углу, возле рояля. Отсюда помещение было хорошо видно, как и заполнивших его людей.

Пересчитав собравшихся и определив, что не хватает трёх человек, Василий Степанович попросил детей сбегать за ними. Усталый и посеревший за ночь, он подошёл к окну и некоторое время ждал, пока утихнут разговоры, но и после этого, заговорил не сразу.

— Если никто не возражает, я возьму слово, — наконец произнёс он негромким сильным голосом. — Во-первых, по праву старшего среди собравшихся здесь, во-вторых, потому что других желающих, — он усмехнулся, — кажется нет.

— Говори, отец, чего там, — поддержал говорившего худой как вешалка интеллигентного вида мужчина.

Максим удивился тому, насколько сын не похож на родителя, но тут же сообразил, что это лишь уважительное обращение, а не признание родства.

— Меня зовут, Василий Степанович и я хочу изложить своё видение ситуации, чтобы сообща определиться с дальнейшими действиями. — Он обвёл взглядом собравшихся, и продолжил: помощь придёт, в этом сомнений нет. Не знаю, что явилось причиной происходящих вокруг нас… м-м-м… необычных явлений, но в любом случае, власти с ситуацией разберутся. За нами прилетят вертолёты, или приедут машины, но их ещё необходимо дождаться. Прошлая ночь показала, что мы элементарно не готовы к ночлегу в этом музее…

— Погодите… — человек-вешалка поднял руку. — Вы утверждаете, что мы можем здесь провести ещё и следующую ночь?!

— Не знаю. Но если это случится, мы должны быть к этому готовы. Выходить наружу опасно, вооружённых огнестрельным оружием среди нас нет к сожалению, но придётся сходить в соседний гипермаркет и набрать там необходимые припасы.

— В парке были полицейские и что, никто из них не добежал до нашего музея? — саркастически осведомился другой голос.

— Я добежал, — поднялся с табурета крепыш в форме и продемонстрировал залу пистолет. — Но патронов у меня нет. Всё вчера потратил. Со мной были ещё двое, но их при мне… — желваки на его скулах на миг вспухли и опали. Уже суше, он закончил: — Других патрульных замечал, но в общей суматохе потерял из виду. Сам стрелял пока не кончились патроны, потом ушёл.

Простая

в общем то фраза, заставила Максима поёжиться. Вот так просто, крепыш сообщил присутствующим, что неизвестное количество полицейских прошлой ночью погибли, выполняя свой долг, защищая мирных граждан, как оно и положено. Без оглядки на многочисленные фильмы про «плохих» и про «продажных», просто потому что они были в этом месте, и они должны были это сделать. Может быть, кто-то конечно выжил, тоже сумел убежать и сейчас находится в других зданиях, или даже покинул город, но вспоминая ожесточённую стрельбу в парке… Светлая вам память, ребята…

И ещё. Откуда, чёрт возьми, вообще взялось такое количество этих тварей?! Кто бы ответил…

— Нам нужна еда, медикаменты, тёплые одеяла, — продолжил говорить Василий Степанович, не давая возникшему шуму и дискуссии разгореться. — Вода идёт из-под крана, но сколько так будет продолжаться — никто не знает, потому желательно обзавестись посудой и держать запасы еды, воды, тёплой одежды.

— Фонарики, туристические плитки на газе, оружие, рации — неожиданно даже для себя, подал голос Максим.

Сидящая рядом Кристина дёрнулась от его громкого голоса, посмотрела укоризненно.

— Верно, и это тоже. И ещё многое, многое другое. Да, пока не забыл: обязательно раздобыть несколько радиоприёмников на батарейках. А то сидим как в каменном веке…

— И вы хотите за всем этим пойти туда, — человек-вешалка ткнул в серое окно.

— У вас есть другие предложения?

— Пойти к бродящим в вонючем тумане чудищам, ходить там ничего толком не видя, драться с монстрами, — саркастически перечислила вчерашняя девочка-подросток с розовыми волосами. — Разве может быть предложение круче?! Можете заниматься этим сколько угодно, но мой Котя останется здесь!

Собравшиеся зашумели, вскочила и замахала руками что-то доказывая продавщица Люба, полицейский не выдержав, встал, подошёл к окну. Максим вспомнил Оленьку. Как она? Если тот берег реки также наводнён чудовищами, то девочка сейчас сидит с незнакомой бабушкой, без родных и… Он вспомнил, как Катя вчера не могла дозвониться до племянницы и внутренне вздрогнул. Покосился влево, где сидела подруга и вдруг не обнаружил её на прежнем месте.

— Кристин, а где Катюшка?

— Она…

Кристина запнулась, моргнула, и Максиму этого хватило. Подозрения, самые страшные, вдруг одолели его, чувствуя, как лицо кривится в гримасе, он схватил её за плечо, тряхнул:

— Как давно она ушла, куда?!

— Только что… — проблеяла Кристина, указав рукой на выход.

Вскочив, он бросился к выходу, моля про себя лишь об одном: успеть остановить, не дать Кате уйти одной.

Прошедшая ночь, всего одна, изменила город до неузнаваемости. На улицах пусто и тихо так, как, наверное, не было со дня его основания. Сегодня никто не спешил на работу, не жаловался на жару, никто не сетовал на здоровье, начальство, правительство, ЖКХ и сотни прочих потенциальных объектов для недовольства.