Пелена
Шрифт:
— Прыгун, — сказал Воронцов.
Поначалу, увлечённые разговором, люди не поняли, что он имеет в виду, но затем уставились в сторону ближайшего дома, от которого к ним приближалась серая танцующая фигура.
— Может поговорим, вернувшись домой? — Капитан выступил вперёд, взял приближающееся существо на прицел.
— Домой? — профессор смутился, потерял уверенность и запал. — У меня дома… э-э-э…
— В музей? — предложил Максим. — Знаете этнографический музей на другом берегу реки? Мы там ночевали.
— Сколько в музее
— Вчера вечером нас было тридцать один. Спать негде правда, но зато окна зарешёченные и стены толстые.
— Ночевать на полу… — поморщился вернувшийся капитан. — Хотя, — задумался он, — прошлую ночь я провёл на креслах в отделе. Удовольствие ниже среднего.
— На пересечении проспекта Победы и Комиссарской улицы есть неплохой магазинчик. Как он там, «Короли сна», кажется? Это даже почти по пути, — сказал Денис.
— Верно, — Воронцов дозарядил обойму, убрал пистолет в кобуру. — Одеяла, пледы и прочие полезные в нашей ситуации вещи. А рядом продуктовый магазинчик. Небольшой, правда, но нам хватит. Если его конечно местные жители его уже не оприходовали.
— Ну так что, по коням?
Кабины пришлось забить немилосердно. Вспоминая прошлую холодную ночь, грузились в первую очередь тёплыми пледами и одеялами, затем обнаружили на одной из полок россыпи надувных матрасов и набрали их, набив багажники под завязку. В итоге пакеты с продуктами укладывали под ноги и на колени, отчего машины, и без того просевшие под тяжестью пассажиров, опустились ещё ниже.
Максим, если честно, опасался, что его далеко не новый автомобиль начнёт задевать колёсами о подкрылки, но этого не произошло.
«И вот ведь человеческая психология, — размышлял он, выруливая вслед за Денисом. — Конец света натуральный, всё в тартарары катится, а я беспокоюсь о том, чтобы моя девушка, — он бросил быстрый взгляд на Катю, заваленную пакетами из продуктового магазина, — не подумала, что у меня старая машина. Так глупо, если задуматься…»
— Наблюдаем собачку справа, — сообщил Вадик.
— И кошечку слева, — передразнил Максим, не включая, впрочем, рацию.
Оленька хихикнула.
— Кстати, а куда делись кошки? — спросила Катя.
— В каком смысле?
— У нас во дворе они вечно табунами бродили.
— Кошки табунами?!
— Не придирайся к словам. Я вдруг подумала, что за весь день ни одной не видела.
— Попрятались должно быть. Что им ещё делать?
— Не знаю, — сказала Катя. — Странно всё это. Собак то видим, пусть и не часто.
Действительно, уличные дворняги нет-нет, да попадались на глаза, провожали машины печальным взглядом, иногда бежали следом, словно надеясь, что люди остановятся, возьмут с собой. Максим вспомнил, что птиц тоже сегодня не встретил ни разу, голуби и воробьи, вездесущие, многочисленные, отчего-то не попадались
— Справа собачка, — доложил Вадик, тут же добавил: и ещё два прыгуна слева.
Люди в машине напряглись, смотрели в окна выжидающе, за своей спиной, Максим услышал щелчок предохранителя, но ничего не произошло. Машины проехали провожаемые взглядами, ни одна из фигур не сдвинулась с места, а один из прыгунов, словно показательно опустился на землю, отвернувшись, сел.
— Вон оно ка-а-ак… — протянул задумчиво Лесник сзади, и предохранитель снова щёлкнул. — Чем-то мне это не нравится…
— Как думаете, почему они не бросаются на нас? — спросила рация голосом профессора, и судя по голосу, выпитая в деревне бутылка пива всё же оказалась не единственной. — Может быть время суток виновато? Не нападают из-за какого-то своего биологического ритма?
Рация зашелестела, затрещала, сквозь волну помех раздался незнакомый голос:
— Кто в эфире? Назовитесь.
Катя подхватила с панели чёрный брусочек прибора, порывисто прижала к губам, едва не попав с непривычки себе антенной в глаз, но так и не заговорила, смотрела на Максима, точно спрашивая разрешения.
— Говорит капитан Даниил Воронцов. Караваном из пяти машин движемся к этнографическому музею, предполагаем заночевать там. Назовите себя.
Время шло, но неизвестный молчал. Воронцов вновь предложил:
— С кем я только что разговаривал? Назовите себя!
Волна треска и эфирного шума хлынула в кабину, голос незнакомца за ними был едва различим:
— Я Курчатов! Слишком далеко, слишком поздно! Отбой!
— Курчатов! — позвал Воронцов. — Что вы имеете в виду? Для чего поздно? Где вы, вам нужна помощь?
Он вызывал ещё несколько раз, но больше неизвестный Курчатов на связь так и не вышел.
До музея они доехали так ни разу и не выстрелив. Хотя нервы были натянуты, и прыгуны встретились ещё дважды.
Первое что удивило — это количество автомобилей, стоящих прямо у входа в здание. Затем Максим сообразил, что это означает удачный выход Василия Степановича, группа вернулась не с пустыми руками, и это здорово.
Новоприбывшие машины подъезжали, глушились двигатели, люди вылезали, разминая ноги. Оленька в дороге заснула, и сейчас стояла покачиваясь, глядя на окружающих мутными сонными глазами.
Воронцов подошёл к Максиму, постоял, оценивающе глядя на изуродованное здание музея — некие лезвия вволю порубили стены, о чём Максим уже и забыл.
— Прошлой ночью произошло, — сказал парень. — Но кто и когда — непонятно, мы ничего особенного не слышали. То есть, — поправился тут же, — особенное конечно было, выли, рычали, но в какой момент стены стали выглядеть вот так — я не знаю.
— И с этим разберёмся, — ответил Воронцов. Обернувшись, крикнул: — Разгружаемся! Не забываем смотреть по сторонам, не на прогулке!