Пелхэм, час двадцать три
Шрифт:
– Хватит играть в эти игры, - зло сощщурился Лассаль.
– Если вас хоть немного беспокоит судьба захваченных людей...
– Смешно это слышать от вас, - хмыкнула жена мэра.
– Вы говорите так, словно эти люди голосуют.
Мэра неожиданно охватил приступ удушливого кашля. Врач с сомнением посмотрел на него и сказал:
– Этот человек в таком состоянии, когда на него нельзя давить. Я этого не позволю.
– Господи!
– вскричал Лассаль.
– Жены и раздатчики пилюль! Сэм, неужели ты не понимаешь, что у нас нет выбора? Мы должны вызволить заложников живыми и невредимыми.
– Я знаю все, что ты хочешь сказать по поводу выборов, - вздохнул мэр.
– Мне только не нравится, как ты всем грубишь. Мне бы хотелось, чтобы все происходило гораздо демократичнее.
– Будь же благоразумен, - настаивал Лассаль.
– Мы пытаемся управлять городом, а не играть в чертову демократию.
– Он многозначительно посмотрел на часы.
– Сэм, тебе следует наконец принять решение.
Мэр повернулся к жене.
– Дорогая?
– Человечность, Сэм, прежде всего человечность.
– Действуйте, Мюррей, - сказал мэр.
– Организуйте выплату.
– Я это говорил десять минут назад.
– Лассаль ткнул пальцем в комиссара полиции.
– Сообщите этим подонкам, что мы намерены заплатить. Потом повернулся к казначею: - С каким банком мы теснее всего связаны?
– Банк "Готем Нейшнл Траст". Мне страшно не хочется этого делать, но я позвоню...
– Я сам позвоню. Все, кто нам нужен, ждут внизу. Начинайте действовать.
– Человечность, - повернулась жена мэра к мужу.
– Дорогой, ты ведь просто переполнен ею.
– Да, правильно, он весь ей переполнен, - кивнул Лассаль.
Райдер
Райдер понимал, что даже при выключенном свете он в кабине представляет из себя прекрасную мишень. Он не сомневался, что в туннеле полно полиции, что те спрятались и внимательно наблюдают за происходящим, и что некоторые расположились прямо перед широким окном, держа его на мушке. Но пока полиция не приняла решения идти на штурм - в этом случае он станет просто первой из многих жертв - или пока у одного из снайперов не дернется рука, он подвергается не большему риску, чем остальные. Его защитой были обстоятельства, и они обеспечивали известную безопасность.
Он не испытывал большого уважения к романтическим или идеалистическим представлениям о войне. Такие формулы, как "сражаться до последнего солдата", "пренебрегать собственной безопасностью" или "отражать превосходящие силы противника" представлялись ему всего лишь воплями проигравших. Он знал массу классических примеров, начиная с античных времен, и большая их часть служила напоминанием о неверном планировании, идиотской гордости или неправильном расчете: атака легкой кавалерии, Аламо, атака Пикетта, Фермопилы. Одни военные ошибки. Держаться до последнего солдата означало, что сражение уже проиграно; пренебрежение собственной безопасностью просто без всякой нужды умножало потери; отражать превосходящие силы противника означало невозможность маневрировать (израильтяне, правда, выиграли шестидневную войну, но они свели к нулю численное превосходство противника, оказавшись более подготовленными). Для своей маленькой команды он вовсе не отвергал мысль о том, чтобы принести кого-то
Его "команда" - причудливое и весьма иронично звучавшее название для банды неудачников, которых он набрал совсем случайно. Если не считать Лонгмена, он их почти не знал. Это были всего лишь тела, которым надлежало занять соответствующие места. Вопрос же о том, он выбрал Лонгмена или Лонгмен его, оставался открытым. Видимо в какой-то степени имело место и то и другое, разница состояла только в том, что он охотно шел на дело, а Лонгмен упирался. Страх Лонгмена порой оказывался сильнее интереса, но уступал сумме интереса и жадности. Это привело его в команду и удерживало в её рядах.
Уэлкама и Стивера Райдер включил в команду в какой-то мере для того, чтобы уравновесить Лонгмена - интеллигентного труса с богатым воображением. Он нашел их при посредстве человека, который продал ему оружие. Тот, как и он, был наемником, которому пришлось оставить службу после тяжелого ранения. Теперь он торговал оружием, держал склад в нижней части Ньюарка и похожую на дыру в стене контору на Пирл-стрит. Прикрытием его бизнесу служила торговля шкурами и кожами, и его контора вдобавок к допотопному письменному столу с телефоном и канцелярскими принадлежностями была от пола до потолка заставлена коробками со шкурами, с которых он ради пристойного внешнего вида раз в месяц стирал пыль.
Достать автоматы для него не составило труда. Если это действительно было нужно, он мог достать танки, бронемашины, гаубицы, мины и даже двухместную подводную лодку, оснащенную торпедами. После того, как был заключен договор на четыре автомата Томсона и кое-каких принадлежностей к ним, торговец выудил бутылку виски и они вместе вспомнили старые битвы (включая и те, в которых сражались по разные стороны фронта). В какой-то момент раздался телефонный звонок, хозяин поднял трубку, после короткого, но напряженного разговора бросил её и раздраженно буркнул:
– Один из моих парней. Глуп как пробка.
Райдер кивнул, не проявив никакого интереса, но продавец с мрачным юмором продолжал:
– Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь его забрал и избавил меня от необходимости его убивать.
– Потом, задумчиво взглянув на Райдера, добавил: - Может, займетесь?
– Чем именно?
– Я сам не знаю. Просто мне пришло в голову - вы берете четыре "томсона". А команда у вас уже подобрана?
Райдер сознался, что ещё нет, и что он готов выслушать предложения. Типично для него, - подумал он сейчас, - что первое место он ставил оружие, а уже потом людей.
– Так, может быть, вас заинтересует этот идиот?
– То, как вы его рекомендуете, едва ли...
– Я - человек искренний, - продавец сделал паузу, но Райдер не ответил, тогда он пожал плечами и продолжил: - Этот парень похож на квадратную пробку к круглой дырке. Я нанял его сторожить мой склад в Джерси, но ему стало скучно. Он - человек действия. Собирайся я кого-нибудь ограбить и подыскивай бойца, непременно нанял бы его. Будь у меня, скажем, автомат, и нуждайся я в стрелке, колебаться бы не стал. Он для такого просто создан.