Пелхэм, час двадцать три

Гоуди Джон

Мюрей Лассаль холодно спросил:

– Что вы делаете на этом телефоне?

– О, это легко объяснить, - с готовностью заверил Томпкинс.

– Так объясните.

– Видите ли, я был в кабинете председателя, когда вошла мисс Сельвин и сказала...
– Не могу ли я чем-то помочь, Мюррей? В любом случае, если я могу помочь...

Лассаль в двух словах объяснил Томпкинсу ситуацию.

– А теперь, если вы лично не вправе перевести миллион долларов, я хотел бы, чтобы вы прервали вашего старого болтуна. Немедленно.

Вы меня поняли?

– Мюррей...
– Томпкинса почти стонал.
– Я не могу. Он разговаривает с Бурунди.

– Бурунди? Это что ещё такое, черт возьми?

– Это страна. В Африке. Одна из вновь образовавшихся развивающихся африканских республик.

– Меня это не впечатляет. Прервите разговор и приведите его к телефону.

– Мюррей, вы не понимаете. Бурунди... Мы их финансируем.

– Кого это - их?

– Я вам уже сказал. Бурунди. Всю страну. Так что видите, почему я не могу...

– Я вижу только бывшего киношника, который мешает работе городских властей. Рич, я раскрою ваш секрет, не сомневайтесь. Дайте мне его через тридцать секунд, или я разнесу вашу тайну по всем городам и весям.

– Мюррей!

– Отсчет времени пошел

– И что ему скажу?

– Скажите, чтобы он сообщил в Бурунди, что его ждет более важный местный звонок, и что он им перезвонит.

– Господи, Мюррей, понадобилось четыре дня, чтобы организовать этот разговор, у них очень плохая телефонная сеть.

– Осталось пятнадцать секунд, потом я начинаю связываться с прессой. Рипаблик Пикчерс, Вера Ральстон, - насчет парней, сводничавших для актрис, оказавшихся в Нью-Йорке в затруднительных обстоятельствах...

– Я приведу его. Не знаю как, но приведу. Подождите!

Ожидание оказалось столь непродолжительным, что Лассаль почти воочию увидел, как Томпкинс пересек кабинет и прервал разговор с Бурунди буквально на полуслове.

– Добрый день, мистер Лассаль.
– Голос председателя правления звучал мрачно и сдержанно.
– Насколько я понимаю, в городе возникла чрезвычайная ситуация?

– Террористы захватили поезд метро. Семнадцать человек оказались в заложниках - шестнадцать пассажиров и машинист. Если мы меньше чем через полчаса не доставим им миллион долларов, всех семнадцать перебьют.

– Поезд метро, - протянул банкир.
– Это что-то новенькое.

– Да, сэр. Теперь вы понимаете, почему такая спешка. Есть какие-то проблемы получить такую крупную сумму наличными?

– Через федеральный резервный банк - никаких. Конечно же, мы с ним сотрудничаем.

– Хорошо. Не могли бы вы распорядиться поскорее их нам выдать?

– Выдать? Как я могу их выдать, Лассаль?

– Одолжить, - Лассаль повысил голос.
– Мы хотим занять миллион. Независимый город Нью-Йорк.

– Одолжить... Видите ли, мистер Лассаль, существуют определенные технические правила. Такие, как разрешение, подписи, сроки, продолжительность

займа и, может быть, ещё некоторые детали.

– При всем моем уважении к вам, мистер председатель, у нас нет на все это времени.

– Но "все это", как вы говорите, имеет значение. Вы же понимаете, у меня тоже есть люди, которые меня выбирают. Директора, ответственные служащие, держатели акций банка, и они меня спросят...

– Послушайте, чертов ублюдок, - закричал Мюррей и замолчал, напуганный собственной наглостью.

Но отступать или извиняться было уже поздно, и в любом случае это не в его стиле. Он двинулся дальше, и в его голосе прозвучала открытая угроза.

– Вы хотите впредь вести наши дела? Вы же понимаете, я могу завернуть за угол и обратиться в другой банк. И это будет только начало. Я смогу найти нарушения практически по любому из наших счетов!

– Еще никто и никогда, - медленно и удивленно протянул банкир, - не награждал меня подобными эпитетами.

Еще была возможность принести искренние извинения, но Лассаль решительно её отбросил.

– Ну, мистер председатель, я скажу вам кое-что еще. Если вы немедленно не начнете заниматься деньгами, эти эпитеты станут повторять все вокруг.

Прескот

Решение, принятое в особняке Грейси, поступило от комиссара полиции начальнику полиции округа, от начальника округа - заместителю главного инспектора Даниельсу, находившемуся в кабине поезда Пелхэм Час Двадцать Восемь, стоявшего у платформы на Двадцать восьмой улице, а от него Прескоту в центре управления. Прескот вызвал поезд ПелхэмЧас Двадцать Три.

– Мы согласны заплатить выкуп, - сказал он.
– Повторяю, мы заплатим выкуп. Как поняли?

– Я вас понял. Теперь я передам дальнейшие инструкции. Вы должны их выполнить абсолютно точно. Поняли?

– Понял, - вздохнул Прескот.

– Три пункта. Первое: деньги должны быть выплачены пятидесяти и стодолларовыми банкнотами следующим образом: пятьсот тысяч долларов стодолларовыми банкнотами, и пятьсот тысяч долларов пятидесятидолларовыми. Повторите.

Прескот медленно и внятно повторил слова Райдера, причем сделал это скорее для заместителя главного инспектора, который следил за разговором и мог слышать только то, что говорил Прескот.

– Таким образом, это составит пять тысяч стодолларовых банкнот и десять тысяч пятидесятидолларовых. Пункт второй: банкноты должны быть сложены пачками по двести штук в каждой, перевязаны толстой резиновой лентой вдоль и другой лентой - поперек пачки. Как поняли?

– Пять тысяч сотенных, десять тысяч полусотенных, в пачках по две сотни штук, перевязанных вдоль и поперек резиновой лентой.

– Пункт третий: все банкноты должны быть старыми, номера серий случайными. Как поняли?

– Все банкноты старые, - сказал Прескот, - и номера серий не должны идти подряд.