Пеликан. Месть замка Ратлин
Шрифт:
«Прошу, умоляю, ты не можешь поступить так со мной…»
На дрожащих ногах он поплелся к окну. Отсюда должны быть видны корабли. Голова медленно поворачивалась в сторону пристани. Разум пылал, крошился, рассыпался и ускользал меж пальцев.
– Нет, нет, нет… – бормотал Финтан, и равнодушные, жестокие каменные великаны расступались перед ним.
Отсюда все было прекрасно видно.
– Пожалуйста, нет… – зажав рот кулаком, шептал Финтан.
Пристань пустовала. «Пеликан» вместе с капитаном и Джоном Норрейсом вышли в море,
Оборвалось. Надежда – слишком слабое слово, ведь сколько людей живут безо всякой надежды вовсе или с преданной надеждой? Оборвалось что-то, что оставляло на плаву в бушующий шторм, треснул канат, за который цеплялись стертые в кровь руки и держались, несмотря на адскую боль.
«Это все…» – впервые мелькнуло у Финтана в голове. Это отчаяние было намного сильнее всего, что когда-либо обрушивалось на его плечи. Сильнее того горя, которое он пережил в Ратлине, сильнее проклятья отца. Все померкло. «Пеликан» был упущен.
Еще один удар, еще одна вспышка пламени снова и снова обжигала лоб чуть выше брови. Омерзительное ощущение собственной слабости. Самый первый удар должен был все прекратить, навсегда заткнуть эту боль. Но малодушие не дало разбить голову, а вызывало лишь приступ головокружения и тошноты. Теперь, увы, все, что оставалось – снова и снова мучительно раскалывать голову слабыми ударами. Финтан не слышал собственного крика, пока были силы кричать. Сейчас оставался жалкий вой и скулеж. Бледные губы жадно глотали воздух и горячую кровь, стекающую с разбитого лба.
Еще один удар, но что-то пошло не так. Вместо холодного камня Финтан ударился о мягкую ладонь. Залитый кровью и слезами взгляд поднялся. Зрачки злобно сузились.
– Я убью тебя, – процедил нечеловеческим голосом Финтан.
Рука Рене дрогнула, но граф не отпустил. За спиной графа простушка Мэгги не в силах была отвести взгляда от ужаса, от черного пятна, похожего на раздавленного паука, на стене. Его длинные лапки тянулись тонкими капельками все ниже и ниже. Финтан задыхался и хотел было вновь удариться головой о стену – этого Мэгги так испугалась, что закрыла глаза. Один раз украдкой только и успела подглядеть и тут же пустилась наутек, оставив Рене и Финтана наедине. Они оба не проронили ни слова, лишь раздавался хриплый, надрывный плач. Воздуха не хватало. Финтан не уснул. Скорее его грудь, сдавленная тяжелыми тисками, попросту не могла совершить ни единого вздоха. Тьма все наступала и наступала, пока наконец не обрушилась своим громоздким неподъемным телом.
Будь на то воля Финтана, он бы не проснулся. Ему было незачем. Впервые за всю жизнь ему незачем было открывать глаза. Они раскрылись сами собой, не вопреки желанию, ведь никакого желания больше не было. Они просто открылись сами собой.
Он лежал на каменном полу. Лоб горел, голова шла кругом. Стоило едва приподняться, так тошнота удушливо подступила к самому горлу. По рту едко расходился вкус желчи.
– Ты не представляешь, чего ты меня лишил, – нечеловеческим голосом процедил Финтан, садясь на пол и прислоняясь к стене спиной.
Мутный взор увидел лишь силуэт у окна – граф провел всю
– Я говорил, что не допущу, – ответил Рене, стоя в нескольких шагах.
Сорванный изуродованный крик вырвался из груди Финтана. Если он и походил на смех, то лишь на зверский, прерывистый, рваный. После жуткого припадка Финтан переводил дыхание, держась за грудь и растирая горло.
– Мое желание ты помнишь. – Рыжий Лис потер шею.
Граф сглотнул, но не терял самообладания. С болью в сердце он смотрел на самое несчастное и одинокое существо, когда-либо попадавшееся на его пути. Рене не увидит больше за всю свою жизнь душу, разломанную настолько уродливо.
– Поехали со мной, – попросил граф Готье. – Тебе больше тут нечего делать.
В ответ прохрипела ехидная усмешка сквозь скрип зубов. Финтан сжал кулак и ударил со всей силы о стену.
– Я дам тебе новое имя, новую жизнь! – Рене вздрогнул.
– Ты уже дал, – произнес Макдонелл, держась за сердце и яростно сжимая кулак. – И ты забрал все. К чему это все было? Это письмо, потом этот яд?
– Письмо? – удивился Рене.
– Тебе не хватило сил убить меня, и ты оставил умирать. Так смотри. Когда меня казнят, выходи на площадь и смотри мне в глаза! – Финтан обратил испепеляющий взор на графа.
– Кто-то знает о тебе? – понизив голос, спросил Рене.
Финтан сплюнул.
– Мне некуда бежать и негде прятаться, – хрипло произнес изгнанник. – Единственным моим спасением было бегство, а здесь – я загнан. Тот, кто на меня охотится, все знает. Этот невидимый гений рядом, я чувствую его нутром. Будь я на корабле – был бы спасен. Но ты распорядился иначе. Ты бросил меня в капкан, и зверь уже сглатывает слюну, хоть его пока и не видно.
– Что ты говоришь? Кто тебя выслеживает? Поехали со мной, прошу тебя, – говорил Рене, но Финтан лишь упрямо мотал головой.
– Не могу, ваша светлость, – признался он.
– Но почему? – спрашивал граф. – Ты ослеплен той болью, которую я нанес, спасая жизнь капитана и невинных детей, но я не предавал тебя! Я обещал, что не допущу никаких смертей, и твоей тоже! Поехали со мной, прошу тебя!
– Стража нагрянет, не пройдет и дня, как я переступлю порог твоего дома, – мотал головой Финтан.
– Ты переоцениваешь корону Франции, – тихо усмехнулся Рене.
– А ты недооцениваешь меня, – ответил Финтан, поднимая взгляд и делая шаг навстречу. – Я убью тебя, Рене. Тебя и всех, до кого дотянусь. При нашей следующей встрече – я убью тебя, как и любого, кто будет красть у меня то единственное, чем я живу.
Рене отступил назад и боязливо оглянулся в коридор. После отправления корабля стало так тихо и пустынно, все замерло, застыло.
– Ты пробудил меня к жизни тогда, в Данлюсе, – молвил Финтан, прикрывая веки и откидывая тяжелую голову назад, к холодному камню. – И назвал имена убийц из Ратлина. Моя справедливость требует дать тебе сбежать сейчас, как ты тогда дал мне. Беги. Беги и помни: при следующей нашей встрече – я убью тебя, я разобью твою голову на куски и буду глодать раздробленные косточки, как пес.