Пенсионный возраст — сто

Данилов Павел

— Что вы делаете?

— Освобождаю тебя.

Я подцепил отверткой рычажок и дверь открылась.

— Вылезай.

Девушка испуганно моргнула и вылезла из машины.

— Что случилось? Где все?

— Не знаю. Конец света, наверно, — ответил я.

— Дедушка, что вы пялитесь? — чуть не плача, спросила она.

Я тряхнул головой и, кажется, даже покраснел. Девушка была до пояса голая, да и на ногах не было ничего, кроме легкомысленных шортиков.

— Как тебя зовут? — спросил я, заглядывая в машину в поисках одежды.

— Марина.

Что с асфальтом? Что с домами? На нас сбросили бомбу?

— Я проснулся, как и ты, совсем недавно, — ответил я. — Электричества нет, живых людей, кроме тебя, я пока не встречал. Такое ощущение, что мы с тобой махнули лет на тридцать-сорок вперед.

Я стащил с плеча рюкзак и достал единственную сохранившуюся футболку. Помню, как узбек меня уговаривал ее купить. Говорил, что десять лет носиться будет. Узбека, поди, уже и в живых давно нет, а футболочка вот она — носится.

Марина выхватила футболку, быстро надела и заплакала. Женат я был давным-давно, да и то недолго, и как успокоить женщину, когда все очевидно плохо — не знал. В фильмах мужчины обычно обнимали их, и те сразу успокаивались. Но трогать незнакомую девушку, которая лет на сорок младше — по-моему перебор. Я уже год на пенсии и, кроме как о хорошем улове, теплом кресле и интересной книжке ни о чем не мечтал.

— Что будем делать? — спросила Марина спустя полминуты, оглядывая мир уже сухими глазами.

— Ну я вообще на рыбалку собирался, — пожал плечами я. — Кушать-то надо. Вон птицы летают, значит и рыба плавает.

— А потом?

— Людей надо искать, транспорт, радио. В другой город ехать, не везде же так. В Саратов или Ростов.

Про другой город мысль мне пришла только сейчас, но я сразу посчитал ее разумной. Вселяла она надежду на светлое будущее и заслуженную пенсию.

— Может на машине доедем?

— Давай, — усмехнувшись, ответил я. — Только бензин проверь.

Марина попробовала вытащить ключ из зажигания, но тот застрял намертво.

— Заржавела твоя машинка, — со вздохом сказал я. — Бензин давно испарился, а аккумулятор сел. Пойдем.

— Что же здесь случилось? — пробормотала Марина, послушно зашагав за мной. — И почему никого нет?

Самое глупое занятие — отвечать на вопросы, на которые не знаешь ответов. И я с успехом промолчал.

— Там кто-то есть, — пять минут спустя сказала Марина и остановилась.

Я прищурился, и кожу обдало холодком. Вдалеке пробегала стая собак, но на добрых дворняжек они походили слабо. Я отдал удочку Марине и достал из рюкзака топор.

— Пошли в обход.

Мы поднялись на пригорок, а затем начали спускаться к реке. Я прищурился, затем поморгал, но странное видение не исчезло.

— Ты тоже видишь?

Марина кивнула.

Где-то в нескольких километрах от нас Волга втекала в золотистую стену и, как я не напрягал глаза, речку за ней разглядеть не удавалось.

— Дела-а… — протянул я. — Хорошо хоть наш бережок остался.

— Она светится, — сказала Марина. — Особенно внизу.

Золотистая стена изгибалась и уходила дальше вдоль реки.

Около основания она светилась как прожектор, ближе к небу сияние тускнело. Я покачал головой. Кто ж это сотворил?

Мы спустились к реке, но стена так и не исчезла. Марина уселась на песок, а я взял лопату, банку и подошел к ближайшему дереву. Откинув в сторону комья влажной земли, я улыбнулся. Черви были такие же, как и до катастрофы: жирные, скользкие, белесо-лиловые. Накопав с десяток, я подошел к воде. Червяк сел на крючок с едва уловимым скрипом, свистнула леска, и над водой закачался красно-белый пластмассовый поплавок.

Удочка дернулась спустя две минуты. Я подсек и вытащил трепыхающегося карася. Зачерпнув котелком воды, я бросил в него рыбу.

— Здорово, — в первый раз за нашу встречу улыбнулась Марина.

Вторую рыбку пришлось ждать минут пятнадцать. Марина взглянула на блестящего желтоватого сазана и снова улыбнулась.

— Уже по рыбке есть, — сказала она.

— Вот Петрович был настоящим рыбаком, — со вздохом ответил я. — Мог в любом болоте за пару часов мешок карасей и сазанов наловить. Но Петрович смотал свои лески навсегда.

— Кто такой Петрович? — механически спросила Марина.

— Друг мой, — ответил я и показал на горшок. — Вот он.

Девушка заглянула в горшок и вскрикнула.

— Зачем вы его таскаете?

— Похоронить хочу. Кстати, подержи удочку. Упустишь — голодными останемся. Если поплавок начнет дергаться — зови.

Марина с опаской приняла удочку и уставилась на красно-белую пластмассу. Я взял горшок, саперную лопатку и огляделся. Отойдя от воды, я зашагал в сторону золотой стены. Найдя яму, я чуть-чуть расширил ее и опустил туда горшок. Взглянув последний раз на череп Петровича, я сказал:

— Ты был хорошим другом.

И начал засыпать кости землей.

Когда я вернулся, в котелке прибавился еще один карась, а Марина сидела с такой довольной улыбкой, словно спасла город и воскресила мертвых.

— Умница, — похвалил я. Еще штучки три поймаем и будем варить.

Так мы и сделали. Марина собрала хворост, я срубил пару огромных сухих веток. Почистив и нарезав рыбу, я повесил котелок над костром. Обычно мы с Петровичем брали с собой картошечку, хлеб, укропчик и, что греха таить, флакон водки. Но сегодня походную уху скрасила только небольшая пригоршня соли. Благо три рыбешки оказались с икрой.

Через двадцать минут мы, обжигаясь, хлебали уху прямо из котелка. Съев все до последней икринки, я с трудом встал. Марина легла прямо на песок и, улыбнувшись, спросила:

— И что дальше?

— Надо вскипятить воды впрок, — сказал я, скобля стенки котелка песком.

— А поспать не надо?

— А вдруг не проснешься? Надо узнать вначале, что случилось. Одежда есть, живот набили. Полсуток можно и людей поискать.

Марина кивнула и закрыла глаза. Не успел я раздуть угли, как она уже сопела в две дырочки. Вскипятив и остудив воду, я налил полную бутылку. Больше терять время было нельзя, и я громко позвал: