Пенсне для слепой курицы
Шрифт:
Ночью у меня поднялась высокая температура, я кое-как содрала с себя пластырь, который едва не прожег во мне дыру, включила свет и начала накачиваться жидкостью. Бабушка говорила: чем больше пьешь, тем быстрее спадает жар. В дело шло все — и ромашковый чай, и сок из холодильника, и шиповниковый сироп, и даже разведенное водой варенье. Примерно на четвертой чашке зазвонил телефон. Я посмотрела на часы: без десяти три. Неужели очередные неприятности?
— Алло? — спросила я осипшим голосом. — Кто это?
Трубка молчала. Это молчание показалось мне особенно
Утром я позвонила Липе и предупредила, что на работу не приду. Потом явилась Симочка Круглова. Ее просто распирало от нездорового любопытства — что это за мужчина целовал мне руки перед дверью? Она все знала о наших с Матвеем отношениях, поэтому ни чуточки не осуждала меня за легкомыслие.
— Это мой шеф, — неохотно призналась я.
— Потрясающий мужчина! — восхитилась Симочка.
— Он женат.
— Ну и что с того? Матвей тоже был на тебе женат, — резонно возразила та.
— У нас с Матвеем не было детей, — продолжала настаивать я. — А у шефа очаровательный сынишка. Притом совсем маленький.
Симочка с сожалением развела руками. Действительно, что тут скажешь?
— Хочешь я приготовлю чего-нибудь? — предложила она.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Открыть? — спросила она. — Или сделаем вид, что нас нет?
— Открой, пожалуйста. И впусти. Кто бы это ни был.
Симочка скрылась за дверью и через некоторое время ввела в комнату совершенно незнакомую мне крашеную блондинку. Вошедшая была маленького росточка, но очень аппетитная, в светлых брючках в обтяжку и коротеньком топе. Крошечную сумочку она держала, перед собой, словно взволнованная просительница, пришедшая к благодетелю.
— Здравствуйте, — сказала она.
Даже мне, видевшей ее впервые в жизни, было понятно, что неуверенность, которую она сейчас испытывает, чувство для нее абсолютно нетипичное. Обычно дамочки такого сорта ведут себя иначе.
— Добрый день, — просипела я, откидываясь на подушку.
Меня бил озноб, и не было никакого желания заводить новое знакомство.
— Меня зовут Виолетта, — продолжала между тем блондинка, присаживаясь на стул. — Я… — Она замялась и, вздохнув, посмотрела в окно. — Матвей… Ваш муж, я имею в виду… Понимаете, я — та женщина…
— Понимаю, — я помогла ей. — Вы та женщина, с которой он был в день своей смерти.
— Да-да, — оживилась Виолетта. — Вот именно.
— И?
— Я думаю, что обязана вам сказать… — Она сосредоточилась, ее глаза перестали бегать и хмуро глядели прямо на меня. — Матвей в тот день, конечно, пил, но не слишком много. И я ни разу не видела, чтобы он принимал этот… как его…
— Доксепин, — подсказала я.
— Вот-вот. Матвей вообще не любил таблетки.
— Я знаю.
— Извините.
— Значит, вы думаете, это милиционеры наврали, что он был в стельку пьян?
— Я просто не знаю, что и думать, призналась Виолетта. — Как
Видимо, у Виолетты был какой-то особый кодекс чести, — А вы в милиции об этом рассказали?
— Да, а что толку? Полупустую упаковку таблеток нашли в кармане его пиджака. И пить его никто не мог заставить насильно.
«Очень даже мог», — подумала я про себя, а вслух произнесла:
— Что ж, спасибо, что зашли. А теперь простите, у меня температура…
Симочка проводила совестливую Виолетту до двери, потом вернулась ко мне и присела на край кровати.
— Послушай, что происходит? — спросила она. — Ты ведешь себя так, будто точно знаешь, что случилось с твоим мужем.
— Это действительно так. Его убили.
Наверное, из-за температуры мне было абсолютно все равно, испугается Симочка или нет, и вообще, надо ли ей знать подробности происходящего?
— А из-за чего его убили? — нахмурившись, спросила соседка.
— Из-за меня. На меня наехали. Хотели, чтобы я стучала на своего шефа.
— Это того, что провожал тебя вчера до двери?
— Ну да. Я отказалась. Тогда они убили Матвея.
— И что ты?
— А что я? Теперь стучу. Потому что у меня есть еще родственники, которых мне не хочется потерять.
Симочка прикусила губу, некоторое время думала, потом спросила:
— Тебе хоть что-нибудь известно про этих людей?
Я невесело рассмеялась, закашлялась и сквозь кашель просипела:
— Кое-что.
— Послушай, Мариша, я не стану давать тебе советы, — повела бровями Симочка, — ты женщина умная и сообразительная. Я лишь внесу одно предложение.
— Давай, — разрешила я.
— Все, что знаешь, ты должна записать на видеокассету и спрятать ее в надежном месте.
— У меня нет видеокамеры.
— Ну, на аудиокассету. Все равно ты сейчас торчишь дома, возьми магнитофон и сделай запись. Так всегда поступают люди, которых шантажируют или запугивают. Вдруг с тобой что-нибудь случится?
— Вот спасибо-то!
Я закрыла глаза. Передо мной проплывали обесцвеченные сны, подернутые дымкой реальности.
— Ты поспи, а я пойду собираться. У меня отгулы накопились, поеду в деревню. Вернусь в среду вечером и зайду тебя проведать.
Я помахала ей слабой рукой и, обессиленная, тут же уснула. К обеду позвонила Липа.
— Липа, мне так плохо, — пожаловалась я. — Глотать не могу — Какая у тебя температура? Высокая? Это наверное, ангина. Подожди, я сейчас приеду.
Но приехала ко мне вовсе не она, а Горчаков — в компании с молодым врачом, который, ворвавшись в квартиру, сразу принялся надо мной издеваться. Выставив шефа на кухню, он вертел меня так и сяк, лазил в горло палочкой, проверял пульс, измерял давление и температуру. Его руки казались мне такими же холодными, как и диск фонендоскопа, которым он в меня тыкал. В конце концов он угомонился, сделал мне укол и позвал Горчакова. Они о чем-то тихо говорили, искоса поглядывая на меня. Через некоторое время я уснула.