Пенталогия «Хвак»

Санчес О.

Меч. Нет, даже если бы при нем был его верный меч — цепи бы устояли против любых его ударов, мощь в них дремлет преизрядная, можно сказать без преувеличения — божественная. Если столкнутся в ударе цепь и меч — даже его меч! — цепь останется без царапинки, а меч лопнет, причем в любом, самом прочном месте, запросто… Но нет ни меча, ни секиры, ни кинжала — только изъеденные временем зубы и старческие пальцы… И с полдюжины язвительных слов, если, конечно, он сумеет и успеет их произнести. Любопытно: откуда и как она появится? И когда? Лучше бы попозже. О, НЕТ! Лучше бы пораньше, он не трус! Просто хочется

собраться с силами, с мыслями, хотя бы напоследок понять что-то важное, такое, чтобы не стыдно было бы кануть с этим в запределье к богам… И сил нет, и мыслей нет. Снег погремел цепями, взвесил, поднимая поочередно руки, одну, другую… Поупражнялся в прыжках и ударах… Куце, неуклюже, позорно… Если бы, предположим, она приняла облик земной, как в тот раз… и если бы удалось… ненароком придвинуться к ней поближе, то один удар локтем, а лучше ногой — пусть безобидный, но, так сказать, злорадный, он бы сумел… может быть… А может и не успеет, не сумеет… Зато упражнения, даже такие бесполезные, удивительно согревают душу и тело.

Снег даже легко запыхался, сбил дыхание, увлекшись разворотами и уклонами. Проклятые цепи, так и высасывают тепло из души — словно те безглазые посланцы морева!

Шорох. И еще… и еще! Это не шорох, это… шаги. Идет.

Снег расположил ноги поустойчивее, на ширине плеч, приказал им, чтобы не дрожали, а сам затаил дыхание, замер, глядя на угол скалы, из-за которой слышались мерные, приближающиеся шаги. И вот!..

Но… это… вовсе не Умана… О, боги.

— Здорово, Снег! Вот уж кого не ожидал увидеть! А ты чего здесь делаешь? И что это за украшения у тебя на руках, никак — цепи?

В первой мгновение этой невероятной встречи Снег почувствовал нечто вроде счастья, прихлынувшего в оледенелое сердце, а вместе с счастьем надежду… Однако, тут же опомнился — и зубы у него лязгнули. Да, следует признать: такого хитрого удара он не ожидал, не предполагал, даже вообразить его не мог.

— А… Зиэль. Вот уж, честно сказать — удивил! Кого, кого — а тебя я здесь не ожидал увидеть. Я думал — ты с Уманой не одно и то же, и вообще с нею не в ладах?

Тот, кого назвали Зиэлем, длиннобородый верзила, одетый как ратник «черная рубашка», весело расхохотался в ответ, снял с себя войлочную шапку, чтобы ею же стереть пот с лица и с шеи налысо бритой головы.

— Все шутишь, отшельник? Ты, я вижу, заподозрил меня в переодеваниях? Я не Умана, к великой моей радости на этот счет. Нет, ну ты хоть одну бородавку на мне видел??? А, Снег? Старый друг называется! Так меня оскорбить! Тут вышла чистая случайность: шел, шел себе… Чу — аура знакомая в воздухе висит! Пригляделся, принюхался — ба! — это же мой друг Снег!

— Я тебе не друг.

— Зато я тебе друг, Снежище ты мой дорогой, зато я тебе — искренний и преданный друг! Вот уже лет сто, не меньше. Или сто пятьдесят?.. Меньше?.. Но ты будешь слушать ответ на свой вопрос, или ты будешь меня перебивать?

— Да, извини.

— Боги простят. Вот, слышу — аура знакомая. Подбираюсь поближе, а тут, на подходе, такие зловещие заклятья висят, что душа в пятки… Ну, ладно, думаю: мы, ратники, народ привычный ко всяческим неудобствам походной жизни, а Мору, коняге моему, аж дурно стало от всех этих гнусных волшоб… или волшебств — как правильнее?

— От

волшбы.

— Да, точно. Конягу я в камень обратил для надежности, а сам пошел на шепот ауры, поперек заклятьям. И вот я здесь, любуясь белым Снегом. А ты что тут делаешь? Свидание, что ли назначил?

— Вроде того. Долги отдаю.

Верзила, тем временем, подошел поближе, потрогал осторожными тычками пальцев одну цепь, потом другую…

— Надежная штука. Из Уманы кузнечиха неважная, сии цепочки она явно, что у Чимборо заказывала. Хочешь — избавлю тебя от них?

— Да уж не затрудняйся.

— А чего тут сложного? Два удара Брызгой — это меч мой так наречен, да два надреза около запястий, им же, — и ты свободен.

Зиэль смотрел в глаза Снегу холодно, испытующе, но с добродушной улыбкой на разбойничьем лице.

Снег выдержал этот взгляд, как и всегда выдерживал, и в очередной раз изумился про себя: «сумел и не дрогнул, надо же!»

— Эх, какое заманчивое предложение. И что я буду должен взамен?

— Да ничего. Пойдем прочь из этого проклятого места, потом доберемся до ближайшего селения — из уважения к тебе я буду следовать пешим, ведя Мора в поводу, там приоденем тебя, вооружим. Поедим, попьем — и… чего-нибудь придумаем. Бок о бок с таким путником как ты, дорогой Снег, жить втрое безопаснее и вчетверо красочнее, ибо среди смертных не встречались мне люди, более странные, чем ты, более знающие и любопытные. Будем верны друг другу и преданы, как герои-близнецы, Чулапи и Оддо. До конца времен. Впрочем, сие может быть ненадолго.

— Иными словами, я должен будут стать тебе вечным спутником, на правах слуги?

— На правах друга. Желающих попасть ко мне в слуги гораздо более чем предостаточно, дорогой Снег. Придам тебе силы, верну относительную молодость… Или даже больше, если ты заслужишь и захочешь.

— Да ты что? Вот ведь щедрое предложение.

— Ты не веришь мне, рыцарь?

— Не верю.

— А зря. В моих словах и рассуждениях нет и не было ни единого слова неправды. Ни сейчас, ни в прежние времена долгого нашего с тобой знакомства. Надеюсь, ты, порывшись в памяти своей, не найдешь ни одного опровергающего примера?

— Отец лжи способен превращать в кривду любое слово, любую клятву, не прикрывая замыслы свои тупым и откровенным обманом. Я тебе не верю.

Снегу показалось, что Зиэля искренне забавляет этот разговор, ничуть не сердит, ибо Зиэль вновь рассмеялся и даже хлопнул Снега по плечу. — И сразу мороз по коже!

— Он мне не верит! Неблагодарный! Любой другой на моем месте вытащил бы на свет наш давешний уговор… Позволишь мне напомнить?..

Снег лишь повел плечами в ответ, бессильный спорить с собственным прошлым.

— …Напоминаю дословно:

«— …подарок мой будет не подарок, а задаток, в обмен на будущую твою ответную любезность, когда и если надобность в таковой мне приспичит. Условились?

— Да.

— Сие — справедливый размен, Санги?

— Да.»

Зиэль вынул из под полы камзола плоскую баклажку и гулко отхлебнул оттуда.

— Хочешь, Санги?

— Вино?

— Имперское, лучшего шиханского урожая, почти полкругеля плачено.

— Нет. Воды бы попил.

— Пей, там уже вода. И продолжим беседу.