Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— Из чьей она линии? — спросил Кай. — Чья это кровь?
— Эта кровь не из линий двенадцати, — ответила Каттими. — Это те искры, в которые обратилась кровь Ишхамай. Она не успела смешаться с их кровью.
Сказала и исчезла, спряталась, шагнула за спину. Кай поднял глаза и увидел Хартагу. Тот медленно шел к нему от башни, и крылья то появлялись, то исчезали у него за спиной. Следом за ним из башни вышли две женщины — две одинаковые женщины.
Кай оглянулся. Каттими отошла от него на пару десятков шагов и села в снег. Вытянула перед собой руки, положила их на носки сапог, закрыла глаза. Кай снова посмотрел вперед. Женщины, одна из которых была Харой, остановились. До Хартаги осталось
Хартага был уже близко. В его руке было все то же копье. Не доходя до Кая двух десятков шагов, он свернул в сторону и стал огибать Кая по дуге, словно попытался добраться до Каттими, но и Кай стал уходить в ту же сторону, хоть и пятился при этом. Хартага остановился. Выставил вперед левую руку тыльной стороной ладони вверх, поднял правую руку, перехватил древко так, чтобы большой палец правой руки смотрел назад, положил лепесток копья на тыльную сторону левой.
«Метать не станет, — не подумал, а почувствовал Кай. — Нападет, будет фехтовать как мечом. Уже напал».
За мгновение до того, как Хартага сделал три быстрых шага вперед, Кай знал, что он их сделает. Но не знал, чем ответит ему сам. Не знал и не думал об этом. Его тело начало двигаться до того, как начал двигаться Хартага, но уже после того мгновения, когда рыжий охранник Хары мог изменить движение. Кай шагнул вперед и пропустил Хартагу мимо себя вместе с его шагами и взмахом. Копье выбило из-под снега каменные искры, а Хартага получил глубокий разрез в области печени.
«Упадет, если у него есть печень», — промелькнула не мысль в голове Кая, а тень мысли.
И еще одна: «Любой гвардеец уже бы лежал с такой раной».
Хартага снова поднял копье, как и в прошлый раз, и замер, словно ждал, когда его рана, из которой на снег скатывается кровь, затянется. Плечо Кая защемило. Он не стал рассматривать себя, но уже знал, что с его плеча содрана кожа. «Чем?» — промелькнула тень мысли, и ответ появился словно сам собой: «Крыльями».
Наверное, Хартага ждал, когда его соперник ослабеет от потери крови. Или ждал собственного исцеления. Снег под ногами рыжего стал черным и липким, но рана его кровоточить перестала, как будто затянулась полосой слизи. Зато сам он словно стал на пол головы выше.
Дождавшись, когда рана на его животе подсохнет и осыплется пеплом, Хартага крутанул в руке копье, обратил его в серое колесо и вновь напал. И снова Кай знал, куда тот будет бить, и снова двинулся с места тогда, когда Хартага уже не мог остановиться, развернулся, наклонил голову, пропустил взмах древка, чиркнул клинком по гортани Хартаги и, уже уходя, отступая от второго удара, понял, что очередной взмах крыльев вместе с тканью почти лишил кожи и его спину. Боль накатила, обожгла, облила холодом, но она все еще не владела им. Она подбиралась. И слабость, которая должна была прийти после того, как иссякнет горечь на языке от алой искры Ишхамай, тоже была близка.
Хартага захрипел, пошатнулся, оперся о копье, остановил второй рукой заваливающуюся на спину голову, открыл рот и начал часто
Внезапно ему стало смешно. Смешно, что девчонка учит его сражаться. Смешно, что он, не получив ни одной раны оружием, истекает кровью. Смешно, что тревожится о какой-то горечи. Смешно, что стоит и ждет, когда этот рыжий воин залечит свои раны, чтобы сразиться с ним по каким-то неведомым Каю правилам.
Горечь исчезла, когда Хартага напал на Кая в третий раз. И легкость исчезла. Боль стянула плечо и спину. Вдобавок глупый смех никуда не делся, играл губами, словно если не умереть, то получить комлем копья по голове Кай собирался со смехом. И с этим же смехом он представил, что и он не должен пытаться убить Хартагу, а должен точно так же засадить ему рукоятью акского меча по затылку, и он даже сделал шаг навстречу крылатому стражу, но в последний миг, в последнюю долю мига передумал, отшатнулся, вместо удара по голове получил страшный удар по левому плечу и, разворачиваясь, снес Хартаге крылья.
Будто фейерверк разорвался в пяти шагах от Кая. Хартаги больше не было на пустыре, в этом Кай, отброшенный в снег, был уверен, но вспышка ослепила его, а две женщины, что ждали окончания схватки, уже шли в его сторону. У обоих были в руках мечи. Они обе собирались убивать Кая.
«Соберут кровь в кувшинчик и отправятся пешочком в Анду», — посмеиваясь про себя, Кай пытался подняться, отчетливо при этом различая в доступном ему мире теней две идущие тени. Две одинаковые тени. Вся-то разница, что у одной в руках меч, а у другой — дрожащий язык черного пламени.
«Вот и сам Хара, — подумал Кай, радуясь, что снег охладил спину и плечо, и понимая, что второе плечо, скорее всего, сломано. — Сама Хара. И никакой магии. Только своими силами».
Девки была приделанными. Одна так уж точно. Кай понял это сразу, когда увидел, как они идут, как ставят ноги. Точно так же шли к нему двое приделанных, которых отправлял на испытание Кира Харти Анниджази. Только девка-двойник была отобрана да приделана Анниджази недавно, наверное, с одного из обозов с рабынями, которые сумели добраться до назначения, а Хара была приделана тысячи лет назад.
— Кто из них Хара? — спросила издалека Каттими, и Кай, который все еще ничего не видел обычным зрением, с трудом поднял левую, поврежденную руку.
Двойник споткнулась тут же. Стрела пронзила ей горло, она еще пыталась идти, но следующая стрела вошла в голову, еще одна в грудь, потом в живот. Она упала в трех десятках шагов от Кая, стала хрипеть и биться, и черная кровь зашипела на снегу, донесла запах вони и разложения. Или же это пахло от Хары?
Кай наконец проморгался, выставил вперед меч, согнул одну ногу, прищурился, окаменел. Да, с одного взгляда было понятно, что лишило рассудка Асву. Теперь, когда Харе не требовался двойник, она стала сама собой. Перед Каем стояла совершенная женщина. Красавица Каттими показалась бы рядом с нею деревенской простушкой. Соблазнительная Этри — отвратительной и грязной девкой. Даже Кессар, та, которую запомнил Кай на престоле, не более чем милашкой. Настоящая красота теперь была перед Каем. Еще не убив, но уже сразив двойника Хары, Каттими словно сняла чары, стерла напускное и обнажила то, что было скрыто.