Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
Даже потеря Иланы не подготовила меня к такому. Степень проклятой одержимости, которую на тебя навязывает горе. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы заставить свой разум думать о чем-то другом, кроме него и это полностью истощило меня.
Но теперь, когда я была здесь, в его окружении, мне не хотелось уходить. Я хотела свернуться калачиком в этом кресле. Я хотела укутаться в пальто, случайно оставленное на одном из кресел. Я хотела завернуть этот винный бокал в шелк и навсегда сохранить отпечатки его пальцев.
Я просмотрела
Отчет, — гласила надпись. Салины.
Он был написан очень простым и понятным языком. Простой учет ресурсов и результатов.
Город Салины и прилегающие к нему районы были уничтожены.
Одно предложение, и я снова стояла среди мертвых остатков Салины. Пыль. Ядовитый туман. Проклятый запах.
Как дрогнул голос Райна, когда он держал уличный знак.
— Это Салины.
И вот на столе моего отца лежит этот короткий, на одну страницу, отчет, в котором подробно описывается, как он уничтожил мою родину. Убил всю семью, которая у меня осталась.
И солгал мне об этом.
— Ты не собирался мне об этом рассказывать, — набросилась я на него.
— Ты не такая, как они, — рычал он на меня.
Пергамент дрожал в моих руках. Я быстро положила его, отодвинув вглубь стопки.
Когда я это сделала, я заметила слабый серебряный блеск. Я отодвинула в сторону открытый фолиант. Под ним лежал маленький, грубо сделанный кинжал.
К горлу подкатил комок.
Я сделала его вскоре после того, как попала под опеку Винсента. Это был первый раз, когда я чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы попросить задание для работы, и достаточно безопасное, чтобы действительно суметь выполнить его. Мне нравилось высекать камень — сейчас я даже не помню, почему. Но я помню, как сделала этот маленький кинжал, и как нервничала, когда представила его ему. Я затаила дыхание, когда он с невозмутимым лицом рассматривал его.
— Хорошо, — сказал он после долгого раздумья, положил его в карман, и на этом все закончилось. Это был первый из бесчисленных случаев, когда я обнаружила, что тянусь за одобрением Винсента и отчаянно думаю, получила ли я его.
И вот теперь он лежал здесь, вместе со смертными приговорами тысяч людей.
Две его версии, которые я не могла примирить при жизни, а теперь, после его смерти была еще дальше от понимания.
Винсент-король, который убил всю мою семью во имя власти, который уничтожил целый народ, который почти двадцать лет лгал мне о моей крови, чтобы защитить свою корону.
И Винсент-отец, который хранил эту маленькую самодельную безделушку, сделанную мной, рядом со всеми своими самыми ценными
Как было бы удобно, если бы я нашла письмо, спрятанное в одном из его ящиков. Там было бы написано: Моя маленькая змейка. Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Было бы несправедливо, если бы я оставил тебя без ответов…
Но Винсент был не из тех, кто записывает свои секреты. Может быть, я говорила себе, что иду сюда за припасами, но на самом деле я шла сюда за ответами.
За чертовой иллюзией.
Вместо этого здесь была комната, в которой было так же мало смысла, как и в нем самом. Я не нашла здесь ничего, кроме разбросанных кусков его личности, таких же разрозненных после смерти, как и при жизни.
Мои глаза горели. Грудь болела. Рыдания вырывались из меня с такой силой, что мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы подавить их.
Раньше я никогда не плакала. Теперь, казалось, чем больше я пыталась остановить себя, тем свирепее слезы вырывались из меня.
Я подавила его отвратительным звуком, который, к счастью, никто не мог услышать.
На это нет времени, Орайя, сказала я себе. Не для того ты здесь.
Мой взгляд переместился на центр стола на груду битого стекла. Это было странно. Центр стола был зеркальным, осколки аккуратно уложены друг на друга, как будто кто-то собрал их в идеально выверенную кучу. Металл напомнил мне полную луну: серебристо-яркую, сверкающую, с точеными углублениями, которые мерцали в холодном свете. Изящные вихри украшали гладкий край, направляясь к центру, а затем прерываясь зазубренным краем. Я прищурилась и различила слабый отблеск в этих резных линиях — красно-черного цвета. Кровь…?
Зачем ему хранить здесь эту сломанную безделушку? Прямо посреди своего рабочего стола?
Я коснулась края верхнего осколка…
У меня вырвался вздох.
Край был острым, как бритва. Она рассекла кончик моего пальца, оставив красную полоску, скатывающуюся к краю, но я едва заметила и порез, и боль.
Потому что осколки начали двигаться.
В мгновение ока осколки стекла разлетелись, сцепились друг с другом, образовав неглубокую зеркальную чашу, в центр которой скатились капли моей крови.
И все же, как бы поразительно это ни было, меня ошеломило внезапное, непреодолимое, обескураживающее ощущение Винсента — Винсента, каким он был в этой комнате, стоящий там, где стояла я, когда кровь проливалась в чашу. Внезапное, сильное беспокойство подступило к моему горлу, и все эти чувства словно разлетелись на осколки, на разрозненные мысли о городах, генералах, Сивринаже, Салины, сотнях пернатых крыльев, расставленных вдоль стен города. Гнев, одержимость, решимость, но под всем этим — невероятный страх.