Пепел и проклятый звездой король

Бродбент Карисса

С каждым воспоминанием о голосе Ниаксии жар в груди нарастал.

Нет.

Нет, я отказывалась принимать это. Я зашла так далеко. Я стольким пожертвовала. Я отказывалась жертвовать и этим.

Я отказывалась жертвовать им.

Узы Кориатиса, — сказала Ниаксия. Но я не могу быть тем, кто даст их тебе.

Ответ был прямо здесь.

Узы Кориатиса мог создать только бог. И да, Ниаксия отказала

мне. Но Ниаксия была не единственной богиней, к которой взывала моя кровь. Она была богиней моего отца.

Богиня моей матери была не менее могущественной.

Безумная надежда охватила меня. Я подняла глаза к небу — небу, все еще яркому и клубящемуся от истончающегося барьера между этим миром и другим. И может быть, мне это показалось, может быть, я была наивной дурой, но я могла поклясться, что чувствовала на себе глаза богов.

— Моя Богиня Акаэджа, — воскликнула я, и голос мой сорвался. — Я призываю тебя во имя моей матери, твоей последовательницы Аланы из Обитрэйса, в самое трудное для меня время. Услышь меня, Акаэджа, умоляю тебя.

И, возможно, я все-таки не была безумной.

Ведь когда я позвала, мне ответила богиня.

Глава

75

Орайя

Красота Акаэджи не была подобна красоте Ниаксии. Ниаксия была прекрасна так, как надеются быть прекрасными многие женщины, хотя и в миллион раз сильнее, у нее была сила, превышающая возможности смертного разума.

Красота Акаэджи, однако, была ужасающей.

Когда она приземлилась передо мной, я задрожала.

Она была высокой, даже выше, чем Ниаксия, с царственным, серьезным лицом. Но еще более внушительными, чем ее рост, были крылья — шесть крыльев, наложенных друг на друга, по три с каждой стороны. Каждое из них было окном в иной мир, в иную судьбу — цветущее поле под безоблачным летним небом, шумный человеческий город под грозой, бушующий огнем лес. Она была одета в длинные белые одежды, облегающие ее босые ноги. Из ее рук свисали струны света — нити судьбы.

Ее лицо наклонилось ко мне, мутные белые глаза встретились с моими.

Я задохнулась и отвела взгляд.

Секунда такого взгляда, и я увидела свое прошлое, настоящее, будущее, проносящиеся мимо слишком быстро, чтобы их можно было понять. Вполне уместно, что именно это можно было увидеть, глядя в глаза Ткачихи судеб.

— Не бойся, дочь моя.

В ее голосе было столько разных тонов — детского, девичьего, старческого.

Страх — это просто набор физических реакций, сказала я себе и заставила себя снова встретиться с взглядом Акаэджи.

Она опустилась передо мной на колени, с отстраненным интересом наблюдая то за Райном, то за мной.

— Ты звала меня, —

сказала она просто.

— Ты ответила мне, — практически произнесла я, все еще находясь в потрясении от того, что она действительно это сделала.

Я подыскивала слова и не находила их. Но она взяла меня за подбородок, мягко, но твердо, и заглянула в мои глаза, словно читая страницы книги. Ее взгляд снова переместился на Райна.

— Ах, — сказала она. — Я вижу.

— Узы Кориатиса, — удалось сказать мне. — Я прошу тебя, Великая Богиня, об узах Кориатиса. Моя мать посвятила тебе свою жизнь, и я… я предложу тебе все, если…

Акаэджа подняла одну руку.

— Тише, дитя. Я понимаю, что ты ищешь. Твоя мать действительно была моей преданной последовательницей. Я тщательно оберегаю тех, кто идет рядом со мной по пути неизвестности. — Она окинула взглядом окружающую нас бойню, губы ее сжались в тонкую линию от короткой волны неодобрения. — Даже если они идут на это, порой, с сомнительными целями, вмешиваясь в работу сил, которые не должны быть потревожены.

Я сдержала волну стыда за свою мать.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Если ты даруешь нам узы Кориатиса, если ты поможешь мне спасти его, я клянусь тебе…

Акаэджа снова подняла ладонь.

— Понимаешь ли ты всю серьезность того, о чем ты меня просишь?

Я знала, что это не риторический вопрос.

— Да, — сказала я. — Понимаю.

— Ты понимаешь, что просишь у меня то, что я еще ни разу не давала?

У меня заслезились глаза. Еще одна слеза скатилась по моей щеке.

— Да.

Только Ниаксия когда-либо даровала узы Кориатиса. Ни один из богов Белого Пантеона этого не делал.

Но я была готова попробовать все. Все, что угодно.

— Бесчисленное количество раз мои последователи умоляли меня спасти их близких от смерти. Смерть — не враг. Смерть — это естественное продолжение жизни. Неотъемлемая часть судьбы. — Видения в ее крыльях сместились, демонстрируя мелькание темного неба, костей и цветов, растущих из гниющей плоти. — Что делает тебя другой?

Ничего, — думала я поначалу. Я была просто еще одной убитой горем влюбленной, стоящей на пороге еще одной потери, которую не могла вынести.

Но я пробормотала:

— Он мог бы сделать такие великие дела для этого королевства. Мы могли бы, вместе. Мы могли бы сделать все намного лучше для людей, которые здесь живут. Людям… — Мой голос окреп. — Таких, как моя мать, которая посвятила тебе свою жизнь, даже когда пыталась пережить столько трудностей.

Акаэджа наклонила голову, как будто этот ответ показался ей интересным. По сравнению с откровенной эмоциональностью Ниаксии, она была отстраненной, расчетливой. Я не могла ее прочитать.