Пепел и пыль
Шрифт:
Издаю глухой стон. Зато теперь мне легче выбраться из тканевых оков. Встаю и вижу, что свалилась я с большой кровати, запутавшись в простынях.
— У тебя всё в порядке? — спрашивает голос за дверью.
Я подхожу к ней вплотную. Моя ладонь замирает над ручкой. Тот, кто стоит с противоположной стороны двери, первым её открывает.
Удар приходится по лбу, да такой сильный, что я падаю назад. В помещение проникает тёплый свет от подсвечника чудаковатой формы, который в руках держит замерший на
— Сильно ударилась? — спрашивает он, приседая передо мной на корточки.
Я вижу его впервые, но он…. То, как он глядит на меня из-под густой рыжей чёлки и как молча протягивает руку, помогая встать, говорит мне о наших близких отношениях.
И вдруг в голове всплывает имя: Васюша.
Именно Васюша, не Вася и даже не Василий, хотя мужчине передо мной на вид лет тридцать. Его отец — ведьмак, а мать — фейри. Поэтому у Васи такие необычные глаза фиолетового цвета. Он страж. Я вижу это по клятве, которая в тусклом свете наливается серебром.
Он миротворец.
— Нет, — наконец выдаю я, качая головой.
С плеча что-то спадает. Я касаюсь головы, провожу пальцами по волосам. Они заплетены в длинную косу.
— Я слышал грохот, — говорит Вася.
Свободной рукой он касается моего лица и поворачивает на себя, внимательно разглядывая последствия столкновения с дверью. Так я замечаю белые полосы шрамов на его собственной правой щеке. Когда-то давно раны были настолько глубоки, что сейчас шрамы образуют ровные впадины, напоминающие вырытые каналы.
— Смотришь на меня так странно, — протягивает Вася. — Сестра, тебе нездоровится?
— Кошмар приснился, — бормочу я.
Вася кивает, словно это уже не первый раз.
— Пойдём. Нужно что-то сделать с твоим лбом.
Я вспоминаю про удар, и боль возвращается. Вася тащит меня в ванную комнату, где подводит к умывальнику. Ставит подсвечник на его край, освещая висящее рядом зеркало. Пока он включает воду и смачивает полотенце, я смотрю на своё отражение. Маленький аккуратный нос со вздёрнутым кончиком. Брови дугой, отчего глаза кажутся большими и выразительными. Тонкие губы. Скулы будто специально выделены с помощью румян, хотя я чувствую, что на моём лице нет и грамма косметики.
Опускаю взгляд на свои руки. Даже они другие: на них нет ни моих аккуратных ногтей, ни моих ран от привычки кусать кожу. Эти пальцы короче, грубее. На этих пальцах есть мозоли и порезы.
Пальцы воина. Пальцы защитницы, владеющей оружием в совершенстве.
— Аполлинария, — чужое имя само слетает с языка.
Вася рядом хмыкает. Он приподнимает мою голову за подбородок и осторожно трёт ссадину влажным углом полотенца.
— Хорошо, что ты помнишь своё имя, — мягко произносит он. — Значит, не сильно ударилась.
Нет, моё имя — Слава. Слава Романова. Но лицо, которое
Это лицо незнакомки.
Незнакомка. Глава 1
Я стою перед зданием штаба, нервно постукивая каблуком босоножек по мощёной дороге. Воспоминания Аполлинарии не врут, и всё же я до последнего сомневаюсь, что попала по адресу.
Двухэтажное здание, что стоит передо мной, выкрашено в небесно-голубой цвет, на фоне которого, словно взбитые сливки на торте, выделяются белые рамы окон, подоконники и гипсовые волны переходов между корпусами.
На двойной двери из красного дерева висит табличка: «Дубровская гимназия».
А ведь отличное прикрытие! Нужно будет узнать у Вани, почему его переделали под пожарную станцию.
Делаю шаг вперёд, но тут же кто-то грубо толкает меня в плечо. Не удержавшись, я заваливаюсь на бок. Ноги путаются в длинной юбке, и на то, чтобы выровняться, удержав себя в вертикальном положении, мне требуется несколько долгих мгновений.
— Доброе утро, — говорит кто-то, до мурашек противно смеясь.
Вперёд выходит светловолосая девушка. На ней та же одежда, что и на мне: лёгкое зелёное платье с двухслойной юбкой, длинными рукавами, коричневым воротником с рюшами и поясом в тон.
Я узнаю эту девушку — её зовут Фаина, и она ненавидит Аполлинарию. Хотя, нет, у них это, похоже, взаимно: от одного её вида у меня печёт в груди, а в голове всплывают все слова, которыми они с Аполлинарией, будто перчатками, перебрасывались изо дня в день на протяжении вот уже нескольких лет.
— Отстань от неё.
Поворачиваю голову назад и вижу юношу, чьи каштановые волосы достают до плеч, а глаза, карие маленькие бусинки, смотрят на меня обеспокоенно. Мне юноша дарит скромную дружескую улыбку, а когда глядит на Фаину, его лицо кривится в отвращении.
Это Родион. Аполлинария называет его Родей, а он её Апой.
— Я могу сама за себя постоять, — вырывается у меня.
Не мои слова: так обычно отвечает Аполлинария на любое проявление заботы со стороны Роди. Он слишком её опекает, не понимая, что из них двоих именно она, в случае чего, вступит в драку для защиты чести другого.
Родя в синем костюме с чёрным кантом и в белоснежной рубашке. Родя — хранитель.
— Знаю, — кивает Родя.
Он совсем не обижен. А Фаины тем временем уже и след простыл.
— Почему ты сегодня ушла так рано? — спрашивает Родя, лёгким и ненавязчивым движением расправляя складку на моей юбке. — Я пришёл, а тебя уже и след простыл.
Как ни стараюсь, не могу понять, кто мы друг другу. С одной стороны, я чувствую нужду в этом человеке, но с другой в памяти едва ли находятся воспоминания о нежных прикосновениях или украденных тайком поцелуях.