Пепел и пыль
Шрифт:
Я щиплю себя за нежную кожу с внешней стороны ладони; больно. Нет, это не сон.
Но и не реальность.
У Дани нет близнеца, уж об этом я бы точно знала!
— Перед тем, как человек становится полноправным стражем, он проходит через процесс активизации, который случается в период с шестнадцати до двадцати пяти лет, и у каждого он выглядит по-разному, но катализатором всегда является одно — энергия, которая «пробуждается» в организме. Она зовётся эхно, является первейшей материей и представляет из-себя, — Ваня задумчива пожёвывает губу, — магию, если хочешь. Но лично я не
Ваня опускает взгляд на свои руки и, растопырив пальцы, некоторое время внимательно разглядывает ногти. Я не думаю, что он закончил говорить, поэтому жду.
— Вместе с процессом активизации имя новообращённого стража появляется в писании Авеля. Именно так мы узнаём его личность и привязанность к какому-либо роду. И, собственно говоря, приходим, чтобы предложить ему стать тем, кем стать ему велит его же кровь. Так новичок попадет к нам, где проходит вводный курс, — Ваня подходит ближе и останавливается, когда между нами остаётся едва ли больше метра. — Твой курс начинается сегодня. В течение трёх дней ты будешь слушать лекции и пробовать кое-что на практике по каждому из направлений, а также пообщаешься с остальными стражами. В общем, узнаешь всю необходимую для принятия решения информацию.
Я молча киваю.
— Последним этапом твоего посвящения станет принесение клятвы перед Советом, где тебе в кровь добавят эфир, который при взаимодействии с эхно будет помогать тебе управляться с различными энергетическими потоками. Плюс ко всему, это разовьёт необходимые для защитника, хранителя или миротворца качества в более короткий срок, улучшит твою мышечную и мозговую деятельность. Ты сможешь…
Ваня вдруг замолкает, плотно поджав губы.
— Я слушаю, — тихо произношу я.
— Это-то да, — отзывается Ваня беспокойно. — А ещё смотришь на меня как-то странно. Какие-то проблемы?
Я отрицательно качаю головой. Проблемы? Хах. Тот факт, что он полная и абсолютная копия моего приёмного брата едва ли можно назвать проблемой.
Это чёртова катастрофа.
— Могу задать вопрос, не дожидаясь конца лекции?
— Нет, — с каменным лицом отвечает Ваня.
Что ж, это было предсказуемо.
Киваю и отвожу взгляд. Видимо, Ваня принимает это за знак согласия, потому как продолжает:
— Каждый новичок имеет право отказаться. В случае, если ты выбираешь обычную жизнь вместо этого, — Ваня машет рукой, имея в виду, наверное, не конкретно комнату хранителей, но и вообще всё вокруг, — происходит процедура выборочного стирания памяти. Ты не будешь помнить ни о чём и ни о ком. Более того, обычно после этой процедуры люди становятся закоренелыми скептиками. Наверное, это что-то вроде побочного эффекта.
Я стараюсь вообще не меняться в лице, хотя с каждой секундой, которую мы продолжаем топтаться друг напротив друга, меня всё сильнее распирает от желания ударить себя по щекам, чтобы привести в чувства.
— Ты можешь перестать?
Я вздрагиваю, когда Ваня повышает голос. Оказывается, я уже непонятно сколько времени выстукиваю ногтями по столу известный одной Вселенной ритм.
— Прости, — я завожу руки за спину. Затем опускаю. Потом скрещиваю на груди. Лихорадка бродит по всему
— Нервничаешь?
— Нет.
— Волнуешься?
— Нет, я…
— Боишься? — Ваня хмыкает. — Новички все одинаковые.
— Дело в том, что ты просто очень-очень-очень-очень сильно напоминаешь мне одного знакомого.
Ваня ведёт бровью (в точности, как делает Даня, когда мы спорим).
— Я всё время всем кого-то напоминаю, — вздыхая, говорит он. — Лицо типичное.
— Не сказала бы.
Ваня пожимает плечами. Обходя стол с противоположной от меня стороны, он идёт к одинокой стопке книг, растущей от пола (сейчас она вполовину его роста) и приседает напротив неё на корточки.
— А что…? — начинаю я, но не успеваю договорить, потому что в помещение входит незнакомая мне девушка.
Она, в упор меня не замечая, направляется к Ване. Тот выпрямляется. Некоторое время они о чём-то бурно шепчутся, а как только замолкают, Ваня срывается с места и идёт в другой конец комнаты. Там наспех хватает какие-то бутылки, колбы, пакетики. Я жду. Не думаю, что стоит попадаться под горячую руку, тем более Ване, который, по каким-то причинам, не очень ко мне расположен.
Интересно, изменилось бы его мнение, если бы он узнал, что я живу под одной крышей с его близнецом уже больше десяти лет?
— А! Слава, — говорит он на пороге, оборачиваясь на меня через плечо. Я почти поверила, что он уйдёт, совсем про меня позабыв. — Считай, что тебе повезло. Пошли.
Я не жду второго приглашения.
А уже в коридоре до меня доносятся леденящие душу крики.
— Ты новенькая? — спрашивает девушка. Я поднимаю на неё глаза и киваю. — Меня Даша зовут.
— Слава.
— Приятно. Там картина не для слабонервных. Не брезгуешь?
Я передёргиваю плечами. Смотря что она имеет в виду: если пара кровоточащих царапин, то мне плевать, в общем, а вот если у кого-то оторвало руку…
Мы спускаемся на этаж ниже. Комната «Беты» там — единственная с распахнутой настежь дверью. Крики доносятся именно оттуда.
— Что произошло? — спрашиваю я у Даши.
Она прищуривается.
— Сейчас увидишь.
Мы заходим внутрь. Полина, Нина и ещё кто-то, чьего лица я не вижу, стоят у кровати в дальнем углу, склонившись над тем, кто лежит и стонет от боли. Я не спешу расталкивать людей локтями, чтобы пробраться к больному, потому что это, как минимум, не моё дело, но всё-таки умудряюсь пригнуться и заметить рыжие волосы. Ваня на ходу начинает свои манипуляции, открывает колбы зубами, сплёвывая при этом пробки на пол. Никто ничего не говорит и не мешает парню заниматься делом, в котором он явно мастер.
— Вы капитану сообщили? — спрашивает Ваня, присаживаясь на край кровати.
Нина, сжимающая ладонь Лены в своей, прыскает.
— Романов, мы, по-твоему, совсем с ума сошли? Да он же нам головы оторвёт раньше, чем мы ей поможем!
Я так внимательно слежу за людьми в комнате, что услышанное до меня доходит не сразу. А когда это всё-таки происходит, я совсем выпадаю из разговора. Нина назвала Ваню моей фамилией. Ваню, чертовски похожего на моего, пусть и приёмного, но всё-таки брата.