Пепел и пыль
Шрифт:
— И как работает это перенесение магии? — спрашиваю я, возвращая медальон Ване.
— Существует несколько способов. Например, передача силы с помощью специального магического обряда; у каждого ковена он свой. Ещё такое может произойти при чрезвычайных обстоятельствах, например, если нужно спасти чью-то жизнь.
— Хочешь сказать, ведьмы таким образом делают добро?
— Ну, не совсем. Всё-таки в том, чтобы быть фамильяром, минусов больше, чем плюсов. Считай, человек или животное навеки связан со своим хозяином. — Ваня закидывает медальон в металлическую посудину. — Нужно извлечь камень,
Я оборачиваюсь на валяющуюся книгу. Хоть убейте, но снова читать — это последнее, чем я хочу сейчас заниматься.
— Может, сам перескажешь? — предлагаю я.
— С чего бы это?
— Так я лучше всё запоминаю. Или хотя бы пополам: я согласна почитать о половине ковенов, если о другой ты сам мне расскажешь.
— Здесь тебе не рынок.
— В смысле?
— Не надо со мной торговаться.
Я выдыхаю от безысходности. Поднимаю книгу, перетаскиваю один из табуретов поближе к окну и размещаюсь за подоконником как за столом. Из окна вид так себе: цепочка гаражей, простирающаяся до самого оврага. Когда-то там шумела река, сейчас же — просто глубокая трещина в земле. А её «украшение» — половина того самого знаменитого ржавого моста. Выглядит как архитектурное издевательство. Давно бы его снесли, и дело с концом, но мэр считает, что именно из-за этой коряги Старый мост и имеет такую популярность у туристов.
Популярность равно деньги. Эта формула мне понятнее теории о дриадах или оборотнях.
Я опускаю глаза в книгу. Тут шесть отдельных разделов, каждый выполнен в своём цвете: белом, чёрном, красном, фиолетовом, бледно-синем и зелёном.
Открываю первый.
— «Ковен «Белая роза», — вслух зачитываю я. Искоса гляжу на Ваню, но он совсем не обращает на меня внимания. — Один из новейших ковенов Северных земель».
— Новейший, если быть точнее, — поправляет Ваня. — «Серенити», считающийся ровесником «Белой розы», на самом деле старше его на пару десятилетий. Такой срок у ведьмаков не считается большим, поэтому они часто опускают этот факт.
— «Испокон веков место верховного в ковене занимали только мужчины», — продолжаю я. — «Но с 1904 это изменила Розамунд Трокс — единственный ребёнок в семье сильнейшего ведьмака своего времени Лорелла Трокса. С тех пор претендовать на место верховного может любой, независимо от пола».
— С 1905, - снова вставляет Ваня как бы невзначай. — Лорелл умер первого января в полпервого ночи, но ковену объявили, что это случилось тридцать первого декабря, чтобы Розамунд стала верховной в священную для «Белой розы» новогоднюю ночь.
— Слушай, — я отклоняюсь назад, — может ты всё-таки сам расскажешь?
— Нет.
— Тогда помолчи, пожалуйста.
Ваня поднимает на меня взгляд. Игра в гляделки длится чуть дольше секунды.
— Разрешите продолжить, господин профессор?
Ваня качает головой. Отодвигает от себя металлическую посудину, пододвигает ноутбук и наклоняется так низко к клавиатуре, что теперь я вижу только его макушку.
— «Ведьмы и ведьмаки «Белой розы» сильнее всего в дневное время
Скрипит стул, когда Ваня, отодвигая его, встаёт. Идёт ко мне и хлопком закрывает книгу прямо перед моим носом.
— «Белая роза» используют полную визуализацию. Они придумывают заклинания и воплощают их в жизнь с помощью специального пергамента. Так же они лучшие чтецы карт. — Ваня замолкает, сильно хмурится. — И да, я уже в процессе. Если ты не заметила, остальные книги в полном порядке.
Когда Ваня говорит, он переводит взгляд на меня очень редко; в основном смотрит на пейзаж за окном.
— Что за специальный пергамент?
— Бумага, сделанная из самого редкого дерева Северных земель — красной Секвойи. Они пишут на нём заклинание или рисуют в картине, и происходит магия. Карты они, кстати, тоже делают из этого пергамента.
Я вспоминаю об Але и картах Лии. Мысли путаются. Те картинки появились на чёрных листах словно по волшебству. И чувства, что я испытывала, пока Ал не сводил с меня взгляд… Как под гипнозом.
— В городе много таких?
— Ведьм и ведьмаков, в смысле?
Я киваю.
— Ну, конкретную цифру я не скажу, но если тебе действительно интересно: люди и другие формы жизни в Старом мосте относятся друг к другу в соотношении два к трём.
— Нас больше? — спрашиваю я, хотя и так всё очевидно.
— Держи карман шире, — бросает Ваня.
Я смотрю на него, даже не пытаясь скрыть удивление. Ваня чешет подбородок, тяжело вздыхает и поворачивает голову в мою сторону.
Мы оба молчим. Я — потому что мне просто нечего сказать. Ваня — видимо, ожидая от меня реакции.
— Сейчас ведьм и ведьмаков в нашем городе, наверное, больше, чем когда-либо, — наконец произносит он. — В последнее время их миры очень страдают из-за войн: как внутренних, так и внешних. Несколько миров даже были полностью уничтожены.
Что-то с грохотом падает в коридоре. Этот звук отлично сливается с накалившейся обстановкой. Я передёргиваю плечами.
— Иногда я думаю о том, что, рано или поздно, придут и за нами, — снова заговаривает Ваня.
Он снимает очки, надевает их на голову. Зажмурившись, трёт переносицу. Теперь у меня перед глазами призрак Дани. Конечно, я всё ещё вижу разницу между Ваней и братом, но теперь, когда парень снял очки, она ушла на второй план.
На первом — полное внешнее сходство.
— Кто придёт? — уточняю я.
Ваня пожимает плечами, не открывая глаз.
— Кто-то, кто гораздо сильнее нас. И тогда у людей не будет другого выбора, кроме как сдаться.
***
Я лежу на кровати, уставившись в потолок. Уже давно за полночь, но заснуть мне никак не удаётся — в отличие от Вани, который уже вовсю храпит на соседней кровати. Комнатой, выделенной мне для временной дислокации, оказывается место «Дельты» — команды, единственным живым членом которой сейчас является Ваня.