Пепел и страховой бес
Шрифт:
– Лучше бы мы на похоронах Эсера встретились, на похоронах меньше балагурить прет, – недовольно проворчал Гриднев.
Впрочем Равиль пропустил укор мимо ушей и начал разговор, скептически рассматривая уходящие вдаль ряды чанов с настаивающимися зверобоями энд тысячелистниками:
– Мурзенко не ждем? – между прочим Баев кивнул своей охране, чтобы рассредоточилась среди коллег. И между прочим, приволок он сюда не одного, или двух горилл, как иные, а четверых.
– Он получил приглашение, как все.
– Шут с ним, Костик, если не объявился, сам виноват.
– Ему
– А он?
– Время длинных ножей кончилось, сейчас Россией правит Налоговый кодекс, так что его «юристы» могут отдыхать.
Зевая, Чукальский непринужденно перешел к мойке, а то, неровен час, кто-то зацепит лопату, и обнаружится глушилка. Рукшин это зафиксировал и с удовольствием вспомнил, что в его внутреннем кармане пишет происходящее машинка, которой электро-магнитные помехи не страшны. А еще с не меньшим удовольствием Модный нашел на физиономии Караванца доказательства, что внедренный в страховую контору человечек не зря получает бабки. Действительно, портрет Караванца был страшен. Он был аскетически худ, прорезан вдоль щек вертикальными морщинами, словно шрамами по сторонам узкого, как шрам, безгубого рта. Еще хуже был цвет этого изможденного лика – зеленоватый, неживой. Как ни скрывал Захар Васильевич, утечка информации выдала, что болен он неизлечимо. Какой-то особый рак, легальная и нелегальная медицина бессильна. Модный готов был полбизнеса на кон поставить, что Караванец за встречу не проронит ни слова.
– Акцизы сильнее пацанов, – поддакнул ушлый в затронутом вопросе Гриднев и круто повернул разговор к важному, – Вряд ли она сама решила докапываться. – Объяснять присутствующим, кто такая «она» не потребовалось.
– Навели? – поинтересовался выбравший не садиться за общий стол, а прохаживаться вокруг Модный. Сунул палец в ближайший чан и многозначительно понюхал результат – не то, чтобы сейчас всерьез инспектировал производство, но все-таки…
– Типа того.
– Кто? – вяло спросил Шафаревич, оглядываясь по сторонам.
– Сейчас важно другое. Кто убрал Эсера? Куда испарился Лунгин? – перевел тему Гриднев. Это не осталось незамеченным.
– Дима, чего это ты так заволновался?
– Что за пошлые намеки? – возмутился Гриднев, – уж не хочешь ли ты, товарищ Баев, сказать, что это я настучал?!
– Что ты? – Баев сардонически улыбнулся, – но она по любому отзвонилась тебе первому.
– Я что, на допрос приперся? – Гриднев закартавил еще отчаянней, – Эсера я трогать не посмел бы, он обеспечивал стабильность нашему рынку, и чужие сюда не рисковали рыпнуться. Он был лучший из нас! А про Лунгина знаю не больше вашего. Хотя, один из нас конкретно осведомлен. – Пузан интимно понизил голос, в любом разговоре Гриднев старался перевести стрелки. – Тот, кто точит зубы на поляну.
Телаши внимали почти равнодушно, их командиры редко говорили не на повышенных тонах.
«Павлова слабо шарила в подробностях, значит, блефовала. Тем проще: не прикинуться ли, что я при делах?», – пронеслось в голове у Модного.
– Я догадываюсь, – не слишком уверенно произнес он, все еще
Равиль прочитал его мысли: «Эге! Поляна-то и впрямь свободна! Бери – не хочу».
– О чем ты можешь догадываться. Базару нет, не стану уточнять, кто грохнул Эсера и Лунгина – да, его тоже прикнопили, – но наследника знаю.
– Не много ли наследничков? – насторожился подозрительный Гриднев, на правах психопата оценивший расклад позже всех.
Теперь каждый подозревал в убийстве и праве первой ночи другого. Теперь, в одуряющем чаду целебных трав, убедившись, что никто толком ничего не знает и особых прав не имеет, каждый из пришедших серьезно задался вопросом: «Я-то какого бобслея сижу на горизонте ровно, а не целюсь в зенит?». Кроме, конечно, Караванца, которого явно мутило от запахов, и который постарался украдкой сунуть в рот пилюлю. Было бы нелепо, если бы ему удалось.
– Димон, – осторожно начал Равиль, – не пер бы ты в это дело. Тебе вредно.
– А ты уже все решил? – Модный прислонился спиной к хромированной плоскости чана с томящимися листьями подорожника.
– А чего решать? Мне все ясно. Кто первый встал, того и тапочки.
– Белые?
– Это как подфартит. Иногда лотареятся султанские, с загнутыми вверх носами, по нынешней моде.
– Вот как? – Шафаревич тяжело поднялся из-за стола и с угрозой приблизился к Равилю.
Оказывается, телаши уже успели рассосаться на группки и теперь сторожко стреляли глазами, будто прожекторы на нейтральной полосе.
– Позвольте не согласиться, – встрял Стрельцов, не теряя благодушного выражения лица. – В лотерее выиграет тот, кому известно местоположение фабрики Лунгина. Или, на худой конец место, где прячется сам Лунгин.
– Молодым везде у нас дорога, – грубо бросил сделавший вид, будто ему ведомо и второе, и первое, Модный, вертя в руках увесистый половник для отцеживания чановой мути.
– Где прячется Лунгин, выпытали у его бабы, а потом саму грохнули, – кинул мнение ужом выскользнувший из-за стола Зураб.
Его слова пропустили мимо ушей, но все отметили, что за столом остались сидеть только Стрельцов и Караванец.
– Пасись на настоях и настойках, – сквозь зубы посоветовал Равиль Модному, – взрослые дяди сами разберутся.
– Ты такой умный, ты, наверное, приехал нас учить из крупного города где-нибудь в Краснодарском крае?
– Где отстреливал шакалов.
Модный побледнел, нервно протер слезящиеся глаза шелковым платком и неожиданно бросил тряпчонку в Равиля. Тот дернулся, как от плевка. На заднем фоне телаши тоже дернулись, и руки зависли в опасной близости к подмышкам.
– Типа, перчатки не при себе?
– Нет, это тебе, старичок, на орбит без сахара.
– типа, у меня изо рта воняет?
– От тебя воняет так, что и каустическое мыло не поможет. Но ресурсы благотворительной программы ограничены. Ты валишь мимо.
– Погодите, мы ведь не хотим войны, – со спокойствием удава произнес Александр Стрельцов.
Все как будто ждали этой фразы. Правда, человеческий мозг имеет тенденцию игнорировать отрицательную частицу.