Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
Филдс, в силу своего возраста еще не полностью отринувший родство с гуннами, попросту отмалчивался, Литгоу постоянно возвращался к ремонту в лаборатории, а Тэрбер, охотно рассказывая про чудовищную безграмотность студентов, намекал, что и большинство преподавателей вовсе не являются светочами мысли.
Затем Литгоу, которого почему-то рассердили эти намеки, сообщил Тэрберу, что может поделиться интересной литературой по теме его кандидатской; а поскольку Тэрбер готовился к защите диссертации последние лет семь, если не больше, камешек
Только сам хозяин сохранял благодушный настрой и легкую улыбку; хотя иногда, при взгляде на молчаливого и мрачного Филдса улыбка ненадолго исчезала с его лица.
… Перед уходом гости снова пропели хвалебную песнь крокодилу, а заодно гостеприимству Питерсона и его превосходным сигарам.
– Оставляете меня наедине с этим чучелом, да еще так рано? – изобразил Питерсон обиду.
Но уговорам Питерсона остаться еще хотя бы на час-полтора не хватало искренности, так же, как и похвалам его гостей.
Вечер определенно не удался.
А следующим утром экономка Питерсона дважды за десять минут рухнула в обморок.
В первый раз это случилось, когда миссис Эштон открыла дверь квартиры декана и увидела измаранные стены, обглоданные части тела достопочтенного Питерсона и крокодила в центре кровавой лужи; а во второй раз потеряла сознание, когда пришла в себя на полу, и увидела, что ухмыляющаяся пасть стала на полшага ближе к ней.
К счастью, запас витальности в чучеле уже практически истощился: оно двигалось слишком медленно и не смогло причинить миссис Эштон вреда.
Опрометью она выбежала из квартиры мистера Питерсона и остановила на улице первого попавшегося констебля. Толком рассказать, что случилось, она не могла, но кровь на ее юбках и перчатках убедила полицейского в необходимости проверить квартиру.
Констебль с порога бросил взгляд внутрь, захлопнул дверь и понесся сообщить в Ярд о случившемся. В рекордный срок жилище Питерсона заполонили специалисты Ярда – и в рекордном количестве.
Первым делом из крокодильей пасти извлекли непосредственную виновницу происшедшего – розовую жемчужину акойя, разряженный аккумулятор витальности. Именно благодаря ей чучело обрело недолгую, но насыщенную вторую жизнь.
На место происшествия прибыл и сэр Чарльз, которого сопровождал сержант Бэйнс. Когда эксперты закончили собирать декана, словно Шалтая-Болтая, и увезли тело Питерсона вместе с чучелом, сэр Чарльз приступил к осмотру квартиры.
Сержант Бэйнс издал негромкое покашливание.
– Что, Бэйнс? – обернулся к нему сэр Чарльз.
– Рискну напомнить, сэр, что Хань Фэй уже едет и будет не больше чем через десять минут. Это все-таки кабинет профессионального мага… а вы, сэр, любитель.
Сэр Чарльз не успел ответить, когда к нему подошел один из констеблей.
– Я побеседовал с миссис Эштон, сэр, и она говорит, что вчера у декана было трое гостей. Я записал их имена.
– Всего трое? – обрадовался
Тут для осмотра прибыл Хань Фэй; его переносная жаровня так задымила помещение, что даже заядлый курильщик сэр Чарльз был вынужден уйти на лестничную площадку.
Вскоре Хань Фэй позвал их обратно и перечислил предметы, к которым не стоило прикасаться при осмотре – записную книжку в обложке из гибкого стекла, шкатулку с фунтами и гинеями, талисман для борьбы с гневом и три альбома по эротической магии.
Видимо, деньги и по-настоящему ценные вещи декан предпочитал хранить в банке.
В ящиках стола нашлось несколько карандашей и новый роман Уилки Коллинза, на полках стояли только подарочные издания профессиональной литературы.
Зато в спальне на журнальном столике лежала монография Артура Тэрбера, с вложенными в нее снимками новых словесных структур. Сигаретный пепел на нескольких страницах доказывал, что декан действительно ее читал, а не использовал как подставку под кофейные чашки, в изобилии расставленные вокруг кровати.
Сэр Чарльз, на лице которого читалось разочарование результатами осмотра, заявил, что забирает монографию, и с этой небогатой добычей уехал в Ярд.
* * *
– Получается, только у этих троих была возможность оживить чучело, – подытожил сэр Чарльз, дочитав экспертное заключение.
– Но зато спрятать жемчужину в рукаве и засунуть ее поглубже в крокодильи потроха мог любой из этой троицы, – вздохнул он.
– Да, сэр. А что по жемчужине?
– Я думаю, ее могли продать в единственном магазине, у «Эспри».… Пожалуй, я сам прогуляюсь по Бонд-стрит. потом…хммм… побеседую с леди Трэмпертон; а вы, Бэйнс, отправляйтесь в деканат, и принесите мне оттуда хороший, пышный букет сплетен.
– Договорились, сэр.
.. Атмосфера в «Эспри» очень напоминала таковую в храме – приглушенные голоса, тяжелые драпировки, витражи, бросающие таинственные блики на мраморный пол. Управляющий, больше похожий на епископа, провел сэра Чарльза в кабинет немедленно, как только узнал, что один из самых щедрых клиентов на этот раз прибыл в «Эспри» по долгу службы.
Таинственным образом управляющий уже был осведомлен о «ужасной трагедии с деканом», но, увы… помочь ничем не мог, даже с учетом того, какую редкость представляли собой подобные акойя. Жемчужина была продана за наличные, подпись из книги регистрации покупок исчезла, работавшие в тот день продавцы, как один, говорили, что это был «обычный такой мужчина… лет тридцати, а может, и сорока…глаза серые, а может, карие, не худой и не толстый…».
– Сделал неприметку, причем, скорее всего, сам сделал, – вздохнул сэр Чарльз, уже у себя в кабинете подводя итоги. – На это у всех троих сил бы хватило, так что закидывать удочки на черном рынке смысла не имеет.