Пепел Клааса

Агурский Михаил Самуилович

— Он действительно перегнул. Не надо было ему вас убеж­дать. Но почему вы говорите, что он «некомпетентный»?

Я почувствовал вдохновение:

— Конечно, Олег Григорьевич человек компетентный, но не в этом вопросе. Этот вопрос специальный. Он требует ин­формации, опыта и такта.

— Мы вас больше беспокоить не будем, — пообещала сек­ретарь.

133

От Оскара Рабина я узнал, что недалеко от моего дома в Беляево-Богородском художники устраивают выставку на от­крытом воздухе. Я взял с собой Татку и Веньку, не ожидая большого скандала. По дороге я обогнал группу местных

жи­телей.

— Подумаешь! К станку их надо!

— Но они же художники, а не рабочие, — не вытерпел я.

— А зачем они художники, раз не позволено?

Первое, что мне бросилось в глаза — это бульдозер, сгре­бавший картину Оскара. Народу было не так уж много, за­то собрались корреспонденты и дипломаты. Кругом сновали и громилы. Тут-то я и засек главного организатора погрома. В плаще, в резиновых сапогах, с видом глубокого торжества и даже какого-то одухотворения стоял не кто иной, как мой друг, компетентный во всех вопросах, кроме еврейского... Олег Книгин. Вот откуда дул ветер! Меня окликнули по име­ни и отчеству. Еще один близкий друг был здесь... «Александров», которого я не видел с памятного ареста 25 мая.

— Вы ничего лучшего не могли придумать? — спросил я.

— Это не мы! — немедленно отмежевался «Александров». — Мы так не сделали бы. Мы бы разрешили, а потом бы раздол­бали.

— А что, этот идиот Книгин здесь всем командует? — «Александров» засмеялся.

— Михаил Самуилович! Ну сами вы пришли сюда, это лад­но. А чего вы детей привели? Не нужно их в эти дела вме­шивать.

Вот тут я сразу послушался совета ГБ и быстро прогнал Татку и Веньку домой. Что правда, то правда: не стоит. Но ведь я не знал, что здесь произойдет...

Через несколько дней власти разрешили беспрепятствен­но провести огромную выставку для всех желающих на от­крытом воздухе в парке Измайлово, явно по сценарию коллег «Александрова», после чего в «Вечерней Москве» вышла раз­громная рецензия на почти все, что там было выставлено. Для меня был ясен конфликт между ГБ и идеологическим отде­лом.

134

Вскоре Осипов был снова арестован, и я получил повестку явиться на Лубянку по его делу. На допросе меня спросили, откуда Осипов доставал деньги на «Вече». Я ответил, что этот вопрос меня удивляет. Почему обращаются именно ко мне? Откуда я могу это знать? Следствию, вероятно, очень хоте­лось бы доказать, что Осипов получал деньги на русский на­ционалистический журнал от сионских мудрецов. Кроме того, заметил я, на издание рукописного журнала вообще не нужно денег. Он делается на чистом энтузиазме — авторы гонораров не получают. Деньги, конечно, там были. Нужны были деньги на разъезды, нужны были деньги на машинисток. Кто-то их Осипову давал, но из своего же круга националистов, и спра­шивать об этом у меня было чистой провокацией.

Когда следователь дал мне протокол на подпись, я потре­бовал записать мое особое мнение. Тот всячески уклонялся от этого. Тогда я сказал, что считаю арест Осипова результа­том внутренних интриг в советском руководстве, и что Оси­пов — их жертва. Я был уверен, что используя Осипова, хотят кого-то дискредитировать: Шелепина или Полянского. Шеле­пин был снят почти одновременно с судом над Осиповым, хо­тя для того, чтобы его убрать, было использовано и то, что он персонально был замешан в убийстве украинского эмиг­рантского лидера Бандеры.

135

Я узнал от минчанина Наума Альшанского, что он давно переписывается

с Юрием Жуковым. Жуков был не просто одним из ведущих журналистов «Правда». До сих пор это одна из ключевых фигур советской идеологической и поли­тической жизни. При Хрущеве он одно время был даже министром — председателем Государственного Комитета по культурным связям с заграницей. И тогда и теперь — кан­дидат в члены ЦК. К тому же он был близким сотрудником Суслова и Пономарева.

В феврале 1953 года Жукову было поручено первым об­рушиться на Израиль в поисках предлога для разрыва дип­ломатических отношений и поставить вопрос о его праве на существование. Именно Жуков в сентябре 1968 года начал обвинять международный сионизм в том, что тот спровоци­ровал чехословацкие события.

Все это я знал, но тем не менее пожелал вступить с ним в переписку. Меня разбирало любопытство, почему он инди­видуально и быстро отвечает Альшанскому. Кроме того, я стремился к дальнейшей эскалации своего противостояния с системой. Это также давало мне, по моим расчетам, допол­нительный иммунитет, ибо переписка все же исключала ка­рательные действия, которых я с нарастающим беспокой­ством опасался. Из анализа арестов я давно понял, что после случая с Амальриком власти воздерживались сажать писате­лей и публицистов, уже известных за границей, ибо арест вы­зывал интерес к их публикациям, что перевешивало все пре­имущества изоляции их автора.

15 февраля я послал Жукову первое письмо.

«Я ознакомился с перепиской между Вами и Альшанским и Давидовичем. Хотя Ваши письма, включая и последнее, представляют, по моему мнению, обычную пропагандистскую точку зрения, у меня все же создалось впечатление, что в силу каких-то причин Вы дверь для диалога не закрываете. Если моя интуиция меня в этом не обманывает, то как автору мно­гих статей, опубликованных в зарубежной прессе, по вопро­сам, затронутым в Вашей переписке, мне хотелось бы вклю­читься в этот диалог. Вы легко можете получить мои статьи через известные Вам источники информации. В частности, я хотел бы сослаться на следующие статьи.

«Рождение Белоруссии» («Таймс литерари саплемент», 1972, 30 июня). Рецензия на книгу «Осторожно, сионизм» Ю. Иванова. Опубликована на английском языке в журнале

«Нью-Йорк ревью оф букс» 18 ноября 1972 г., на русском языке — в израильской газете «Наша страна» в апреле 1973 г. Открытое письмо в журнал «Вече». Опубликовано в журна­ле «Вече» №9 и в «Вестнике РСХД» №108-110. «Международ­ное значение «Письма к вождям». Опубликовано в «Вестнике РСХД» №112-113.

Смею Вас заверить, и в этом Вы сможете убедиться из моих публикаций, что я не питаю никаких личных предубеж­дений ни против Вас, ни против кого-либо другого, ответ­ственного за современную советскую национальную и внеш­нюю политику. Все, к чему стремлюсь я и многие другие лю­ди, — это достижение взаимопонимания.

Надеюсь на Ваш ответ, будучи готов как к письменной, так и устной дискуссии».

Ответ, датированный 24 февраля, я получил с молниенос­ной быстротой. Из него следовало, что Жуков еще не решил навести обо мне справки.

«Я получил Ваше письмо. Мне непонятно, каким образом в Ваше распоряжение поступили письма, которые я направ­лял Альшанскому. Тем более, что Альшанский живет не в Москве, а в Белоруссии. Писал я Альшанскому, исходя из добрых чувств к человеку, который явно сбит с толку сио­нистской пропагандой и поставил себя в ложное положе­ние, поскольку он, как и я, является ветераном Отечествен­ной войны.