Пепел книжных страниц
Шрифт:
Прасковья выкладывала ей все местные сплетни, и скоро Нина узнала много чего, отмечая, что некоторые имена ей известны – они упоминались в романе, а б'oльшая часть все-таки нет.
Что же, если принять за аксиому то, что каждый роман – это свой космос, к тому же реально существующий, то при описании этого космоса, как и при создании любого литературного произведения, автор просто вынужден прибегнуть к нарративной редукции – то есть упоминать, хотя бы и мельком, только тех героев, те места, события и взаимосвязи, которые имеют
Новаторский прием, использованный потом, хотя бы и частично, Джойсом в «Улиссе».
Однако и Прасковья, и доктор Дорн, и теперь, выходит, она сама находились не в выдуманном мире, а в мире вполне реальном, в котором, что совершенно очевидно, и имелись все эти герои, места, события и взаимосвязи, о которых Достоевский в своем романе не упоминал вовсе.
И о которых, не исключено, и не имел понятия – не подозревая, что они существуют в выдуманном им реальном мире, вне зависимости от его авторского волеизъявления.
Или подозревал?
– Вам еще бульончику? – пропела Прасковья, и Нина с большим трудом отказалась.
– Ах, вы такая стройная, как принцесса из сказки! – заявила вдруг экономка, чем смутила Нину.
Не тем, что принцесса, а тем, что из сказки. В какой-то мере да. Странно, однако, что героиня литературного произведения считает, что она, Нина, пришедшая сюда из реальности, тоже является героиней литературного произведения.
Хотя любой космос и любую Вселенную, пусть литературную или вполне осязаемую, кто-то создал, и если на то пошло, то все и вся в любом мире, выдуманном или реальном, – продукты чьего-то творческого процесса.
– Я сестрице своей скажу, чтобы она вам хорошо готовила! – произнесла Прасковья. – У них как раз комната освободилась, потому что жилица, которую пользовал доктор, преставилась, да смилостивится над ней Господь…
Нина вздрогнула – и в голову отчего-то пришла история с прытким доктором, который вместе с глуповатой жадной супругой травили Ивана Ильича из толстовской повести. Вот бы занятно попасть туда, выяснить, как все было на самом деле (хотя Нина теперь не сомневалась, что оно было именно так), и…
И помешать убийству!
Да, но, собственно…
В голове что-то щелкнуло, и важная мысль, которая только что завладела ее вниманием, вдруг улетучилась из-за нудного трепа Прасковьи.
– А отчего умерла несчастная? – произнесла Нина, и экономка быстро ответила:
– Ах, зачахла просто, какая-то неведомая хворь ее изнутри снедала. Даже доктор до чего уж мудрый и всезнающий человек, за границей долго живший, но ничего
Нине пришла в голову шальная мысль о том, что, быть может, доктор Дорн имеет некоторое отношение к кончине этой несчастной – и отнюдь не такое нейтральное, как все себе представляют.
– Я уже послала сестрице записочку, она вот-вот должна прийти. Она много не берет, но жить к себе пускает только порядочных дам. А то, знаете ли, развелась в нашем городке масса всяких…
Она поджала губы, и Нина понимающе кивнула.
– Вы имеете в виду… Грушеньку? То есть я хотела сказать: Аграфену Александровну Светлову?
Так Грушенька именовалась полным именем в романе. А в подлинном Скотопригоньевске, интересно, тоже?
Прасковья, вспыхнув, стала с грохотом собирать посуду.
– Вот ведь змея подколодная! По виду ведь и не скажешь, что падшая женщина – такая скромница, такая красавица. А в глазах чертенята! Она и к доктору подкатывала, за ним посылала, потому что, видите ли, дурно ей сделалось. Доктор потом со смехом поведал, как она его… соблазнить пыталась!
Кончик длинного носа Прасковьи воинственно затрясся, и Нина не без иронии заметила:
– Не сомневаюсь, что доктор выдержал сие нелегкое испытание с честью.
Из коридора послышалась мелодичная трель, и Прасковья, гремя подносом с посудой, выбежала прочь.
А через несколько минут вернулась с женщиной, как две капли воды похожей на нее, своей сестрицей Пульхерией Ивановной: такой же низенькой, плотной, болтливой. Только не в сером платье, а в синем.
Уж, судя по имени, не из «Старосветских помещиков» ли?
– Ах, как рада с вами познакомиться! Раз доктор вас рекомендует, то никаких сомнений быть не может! Мы немедленно поедем к нам! Где вещи ваши?
Нине пришлось признаться, что вещей у нее не было.
– Путешествую налегке… Однако буду признательна, если порекомендуете мне магазин дамской одежды, где бы я могла приобрести себе кое-что для гардероба…
Она посмотрела на оставленные доктором Дорном деньги.
Спустя час с небольшим они покинули галантерейную лавку на Большой улице и, сопровождаемые мальчиком-посыльным, тащившим целый ворох свертков, уселись в пролетку и направились к дому Пульхерии Ивановны.
Нина, облаченная в соответствовавшее эпохе платье, наотрез отказалась менять свои удобные туфли и все время незаметно сводила и разводила плечи, стараясь привыкнуть к новому, такому неудобному, облачению. Хорошо, что хоть от корсета еле отвертелась – все-таки дамы в Скотопригоньевске такого, в отличие от столичных модниц, не носили!
Волосы, как того и требовали приличия, Нина перед большим зеркалом в лавке дамского платья зачесала назад и прикрыла весьма уродливой шляпкой, сочтя, что она все-таки лучше, чем платок.