Пепел Марнейи
Шрифт:
– Сможешь применить к Рису «черпак истины», но так, чтобы не было вреда? Надо задать ему несколько вопросов.
– Поменьше вреда или вообще никакого?
– Вообще, – со злостью процедил Тибор.
– Тогда придумай заранее, о чем спросишь, – невозмутимо посоветовал тролль. – Чтобы не стало худо, я сниму чары сразу, как увижу, что он дошел до черты. Завтра сделаем, а перед тем вопрошаемый должен сутки поститься.
– Значит, не кормить мерзавца.
Допрос состоялся вечером, когда над зарослями окрестных заборов расцвел угрожающий темно-розовый закат. Не иначе, в Эонхо завтра опять примчится
Спустившись в подвал, Тибор смерил недобрым взглядом сидевшего на стуле Риса и распорядился:
– Начинай, Мунсырех.
Шаман очертил в воздухе замкнутую линию вокруг головы мальчишки и прорычал заклинание.
В глиняной плошке, стоявшей на столе перед Рисом, замерцал зеленоватый огонек, отражаясь двумя звездочками в расширившихся зрачках. Можно спрашивать, пока он не погас. Шаман предупредил, что времени на это будет в обрез.
– Кого ты должен убить?
– Гонбера.
Голос прозвучал тихо и хрипло, Рис все равно что спал с открытыми глазами.
– В чем состоит твое предназначение?
– Убить Живодера.
– Почему ты должен это сделать?
– Я должен. Меня попросили. Мама с сестренкой и другие… Гонбера не должно быть. Я поклялся на крови Хенека.
– Кто ты?
– Предатель и убийца.
Он и в этот раз ответил без запинки, хотя бледное узкое лицо болезненно скривилось.
– Кого ты предал?
– Людей, которые мне доверились… Их было много… Я сначала обещал им помочь.
– В этой жизни?
– Нет. Какая разница…
– Кто такой парень, которого ты больше всех боишься?
– Его я тоже предал и убил. От него остался один взгляд, а он все равно смотрел на меня и хотел отомстить.
Огонек в плошке затрепетал, вот-вот угаснет.
– Он преследует тебя, как призрак?
– Нет. Его нет рядом, он где-то далеко… Но мы когда-нибудь встретимся.
На Риса было страшно смотреть. «Черпак истины» не причиняет боли – во всяком случае, не должен, – но мальчишку корчило, как будто ему иголки под ноги загоняли. Тибора это еще больше разозлило: тоже мне, лиходей выискался… Нельзя давать волю совести, особенно если речь идет о таких зыбких материях, как прошлые воплощения. Чтобы напоследок более-менее привести паршивца в чувство, он сменил тему:
– Где находится город Танцующих Огней?
– Далеко и не скоро.
– Гм… Далеко отсюда, это понятно. А что означает вторая часть твоего ответа?
– Не скоро от сейчас.
Огонек погас раньше, чем Тибор успел спросить, что он имеет в виду.
Сделал знак Мунсыреху – тот вскинул чешуйчатую лапищу, описал в воздухе круг в обратную сторону и ухватил за плечо обмякшего Риса, который чуть не свалился со стула.
Когда Тибор поднялся наверх и остановился возле пыльного окна, закат все еще был на месте. Времени прошло совсем немного, и за этот коротенький промежуток он успел убедиться в собственной вменяемости. Приятное открытие: на него не дурь напала, а сработало чутье на выгоду. Что такое десять тысяч рафлингов по сравнению с тем суммарным вознаграждением, которое сулят за голову Гонбера правители других стран и прочие влиятельные персоны, неподвластные герцогу Эонхийскому с принцессой Лормой? До сих пор никому
Тибор ухмыльнулся: он в здравом уме и не испытывает никаких странных побуждений. Он всего лишь держит нос по ветру, как и полагается представителю его ремесла.
В подвале скрипнула дверь. По лестнице тяжело поднимался Мунсырех.
– Как он себя чувствует?
– Спит. Завтра будет в порядке.
– Тогда готовь на завтра все, что нужно для этой хренотени с сердцем.
Исторгающий круг дал о себе знать под утро, в час, когда тебя или добивает бессонница, или удерживают в дремотном плену омуты сновидений.
Венуста, накануне перепившая канфы двойной крепости, уснуть не могла и, уловив отголосок сработавшего заклинания, уселась на постели.
Тишина. Никого и ничего. Если кто-то и пытался пробраться в дом, он уже не здесь, а там, куда его отправил Сортирный круг.
Надеюсь, это был не почтальон, с тихой оторопью подумала Венуста, и тут же досадливо вздохнула. Дура. Умная, но дура. Курьер из «Быстрее пса» не пришел бы в такое время и тем более не полез бы в жилище волшебницы тихой сапой, как злоумышленник.
Остатки беспокойства по этому поводу сошли на нет после полудня, когда и впрямь появился служащий почтовой конторы с долгожданным ответом. Голубь с письмом прилетел с севера, из Вазебры. Рен все поняла и отправляется в путь на каботажной шхуне «Игривая рыба». Хвала Милосердной Тавше и всем остальным!
Вечером она пошла на кухню удостовериться, что новая прислуга не вздумала оставить немытую посуду на утро, но, услышав болтовню девушек, затаилась, как тень, в полутемном изразцовом коридорчике.
– …У меня братец двоюродный служит золотарем, а обедает он обыкновенно в «Битом кувшине», я туда забежала, чтоб он матушке с тетушкой булочек с повидлом передал, и вот он рассказывал честному народу, что на свете-то делается… Повез он, значит, сегодня утром всяко-разное говно к выгребной яме за Белой стеной, а оттуда, глядь, кто-то лезет, с макушки до пят в говне, одни глаза белеют. Братец перепугался и давай орать, от ворот стражники набежали. Думали, пьянь какая или демон, а это Гонбер! Ничего не сказал, на речку пошел мыться, вот страсти-то какие творятся….
У Венусты перехватило дыхание, а потом она бесшумно удалилась, даже о ревизии немытых чашек забыла. Не зря старалась… И насчет отъезда решила правильно. Придется удвоить бдительность и постоянно держать в боевой готовности сторожевые и защитные чары, сколько бы сил это ни отнимало. Вряд ли Живодер стал добрее после купания в выгребной яме.
Опять было что-то важное… Точно, было, но теперь нипочем не вспомнить, что это. Словно детский кошмар, который выглядывает из темного угла только в те моменты, когда смотришь в другую сторону.