Пепел на ладонях
Шрифт:
Старик из "Шестёрки", бывший таксист, с потухшим взглядом, наблюдал за этой сценой с усталой улыбкой. Он поднял руку в вялом жесте прощания и тронулся с места, медленно растворяясь в бурном потоке машин. А Иван, Юля и Вовка стояли, обнявшись, посреди хаоса, маленькие, но сильные, освещенные слабым лучом надежды. Впереди их ждало море. И, может быть, новый дом. И, возможно, счастье.
* * *
Иван
Девушка, закутавшись тёплое пальто, слегка поёжилась и сделала шаг ближе к брату. Вовка сжимал в руках гладкий камешек, словно готовясь бросить его в воду. Иван смотрел на них, а в голове роились мысли. Тревожные, тяжёлые, но не лишённые проблесков надежды.
Он перевёл взгляд на море. Волны, неспешно катящиеся к берегу, казались ему чем-то вечным, неизменным. Они были здесь задолго до катастрофы и, вероятно, будут ещё долго после того, как человечество исчезнет с лица земли.
«Одиннадцать месяцев, — думал он. — Сегодня одиннадцать месяцев с того дня, как всё рухнуло. Мир, который мы знали, перестал существовать. Люди стали другими. Или такими они были всегда, просто беда сорвала маски?»
Мужчина вспомнил те дни, когда они с Юлей и Вовкой ехали через наполовину опустевшую Кубань. Вначале они надеялись встретить других выживших, но каждый раз эта самая встреча оборачивалась угрозой. Кто-то пытался отнять у них еду, кто-то смотрел с такой жадностью, что становилось ясно, эти люди готовы на всё.
— Ваня, — тихо позвала Юля, вырывая его из размышлений.
Он обернулся. Девушка смотрела на него с лёгкой тревогой. Её глаза, обычно такие ясные, сейчас казались потускневшими. Но в них всё ещё теплилась надежда. Живот, явственно уже выделялся из-под одежды.
«Месяцев пять, не больше. Шрамовский… Или кого-то из тех троих».
— Ты о чём думаешь? — спросила она.
Мужчина чуть помедлил, прежде чем ответить.
— О людях, — ответил он наконец. — О том, как всё изменилось. Раньше мы могли жить бок о бок, работать, мечтать. А теперь…
Девушка нахмурилась и опустила взгляд. Она знала, о чём он говорит. Ей тоже довелось увидеть, как добро и милосердие уступают место жестокости и страху.
— Не все, — тихо сказала она. — Не все стали такими. Есть те, кто помогает. Кто делится последним.
— Да, — кивнул Иван. — Но таких всё меньше. И всё же… я хочу верить, что ты права. Что не все превратились в животных. Может быть, у нас ещё есть шанс. Может быть, однажды небо очистится, выйдет солнце, и люди вспомнят, что значит быть человеком.
Юля улыбнулась. Её улыбка была слабой, но в ней чувствовалась искра надежды.
— Солнце точно выйдет, — сказала она. — Не может же оно прятаться вечно.
— А если и не выйдет, — вставил Вовка, наконец разжав пальцы и бросив камешек в воду, — мы сами его нарисуем.
Иван улыбнулся.
«Дети, — подумал он, — они всегда находят способ верить. Даже когда всё вокруг рушится».
— Ты прав, парень, — сказал он, положив руку на плечо мальчика. — Если солнце не покажется, мы его нарисуем.
Море тихо шептало, словно подтверждая его слова. Мужчина глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал, как внутри него наступает облегчение. Да, люди изменились. Многие потеряли себя, превратились в тех, кем никогда не хотели быть. Но пока есть те, кто держится за остатки человечности, надежда не угаснет.
— Пойдём домой, — сказал он, повернувшись к своим спутникам. — Нам ещё много предстоит сделать.
Юля протянула руку, и он взял её. Вовка, не раздумывая, схватил Ивана за другую руку. Так они и стояли, трое, связанные не только общим прошлым, но и общей верой в будущее.
Ветер на какое-то время стих. На горизонте, среди рваных облаков, появилась едва заметная полоска света. Иван посмотрел на неё и подумал:
«Может быть, это и есть знак. Мы ещё можем всё исправить. Мы ещё можем жить».
И они пошли вдоль берега, оставляя за собой три цепочки следов на сером песке. Впереди их ждали трудности, но вместе они могли справиться. Ведь пока имелась надежда — будет и жизнь.
Конец.