Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Стейвли Брайан

– Он правду говорит, – вставил Паттик.

Тот тоже задержался, пристав к собеседникам. Паттик, в отличие от Чо Лу, был едва ли не светлее Гвенны. Волосы не рыжие, темнее, зато все щеки и лоб в веснушках. Он был не так хорош собой, как его приятель, и не так легко улыбался – честно говоря, он был довольно уродлив: тяжелый подбородок, большие уши, слишком близко посаженные глаза. Но и он, как Чо Лу, выглядел солдатом.

– Когда гадости в Домбанге только начались, – говорил белокожий, –

в отряде кое-кто напустился на Чо Лу.

– Когда там все закрутилось, вам по сколько было? – спросила Гвенна. – По четырнадцать?

– Шестнадцать, – ухмыльнулся Чо Лу.

– В легион принимают с семнадцати, – напомнила она.

Он улыбнулся шире прежнего:

– А мы соврали.

Не Гвенне было их судить. В кадеты она попала в восемь, первый взрыв устроила в десять.

– И что случилось с наехавшими на вас братьями по оружию? – поинтересовалась она.

– Мне пришлось кое-кого… вразумить, – пожал плечами Чо Лу. – Напомнить, что присяга важнее имен, которыми нас наделили родители.

– И как они приняли урок?

– У Скорча остался шрам над бровью, а у Феррела палец кривовато сросся, но они все поняли. С тех пор мы пять лет сражались плечом к плечу. До последних дней. Это мы подавляли Анклишанский мятеж. И выжгли сетьенских разбойников в Раалте.

Улыбка его на минуту стала почти хвастливой. Потом парень вспомнил, с кем говорит, и гордость на его лице мигом сменилась тем же Кентовым почтением.

– Конечно, все это пустяки, – заметил он, – детские игрушки в сравнении с делами кеттрал.

«Кеттрал накормили собственным дерьмом, – захотелось ответить Гвенне. – Нас, почитай, не осталось. Нет птиц, а несколько выживших в гражданской войне бойцов либо стары, либо слишком увечны для боя».

Но она только молча взглянула ему в глаза и двинулась дальше в выразительном, как она надеялась, молчании.

Как видно, недостаточно выразительном. Выждав примерно четверть мили, Чо Лу снова подал голос.

– Понимаю. Конечно, мы помним, что вам нельзя говорить о… своих делах. Но возможно, вы разрешите наш с Паттиком спор.

Паттик неловко заерзал, но и в нем Гвенна чуяла нетерпеливое любопытство.

– Возможно, нет, – отрезала она.

Чо Лу расхохотался, словно в жизни не слышал шутки смешнее.

– Возможно, нет! – Он оглянулся на друга. – Она говорит: «Возможно, нет!»

И он спросил так, словно она и слова не сказала:

– Так вот, тут такой вопрос. Кеттрал могут дышать под водой?

– Нет.

Гвенна надеялась, что это положит конец разговору. Легионеры переглянулись. Чо Лу явно не верил.

– А что вы видите в темноте, правда?

Вот это была правда, но не повод подливать масла в огонь их поклонения.

–

Нет.

– А боль вы чувствуете?

Гвенна чуть не задохнулась. После бойни в Банях она ни часа не прожила без боли. В первые несколько дней думала: это от впившегося в плечо осколка и других ссадин и порезов. Но шкура у нее заросла, как всегда. Синяки сошли. А ей все чудилось, что железный кулак сжимает сердце, длинные шипы впиваются в мозг, а на груди, не давая вдохнуть, лежит гора кирпичей.

– Да, – угрюмо отозвалась она, – боль чувствуем.

Похоже, Паттик был несколько разочарован. Зато Чо Лу подмигнул ей:

– Понятно. Мы и не ждали, что вы раскроете свои секреты.

– Нет у меня никаких секретов.

Конечно, она врала, но за ложью стояла правда. Тех секретов, которых ждали легионеры, у нее не было.

– А насчет птиц… – заикнулся Чо Лу.

– А насчет прикусить язык? – оборвала Гвенна. – И оставить меня в покое…

Паттик взглянул обиженно, а Чо Лу только улыбнулся.

– Конечно, командир. Просто для нас честь ехать с вами рядом.

Честь… Будто она какой-нибудь сраный герой.

* * *

Поднажав, они могли бы добраться до Пирата за день. Но император сообщила, что на загрузку и подготовку судна к плаванию уйдет два, и потому они остановились в гостиничке между западным портом и столицей. Чо Лу пошел нанять комнаты, Паттик занялся лошадьми, и Гвенна с Килем остались наедине в отдельной столовой, выделенной для них усердной хозяйкой. Та принесла ужин: куропатку, фиги, козий сыр, ломтики плодов огневки и бутылку вина.

Гвенна на еду не смотрела. Живот свело в узел. Любой кусок во рту отдавал пеплом. Ей в последнее время все снилось, что она задыхается насмерть, и при взгляде на фиги представлялось, как они разбухают, забивают горло, перекрывают воздух, как она рвет себе глотку…

– Вам надо поесть, – сказал Киль.

– Думаете, император выбрала бы для задания того, кого надо кормить с ложечки?

Историк пожал плечами, оторвал ножку куропатки и стал зубами сдирать мясо с косточки. Гвенна смотрела, как он жует.

Ей здесь не нравилось, в этой комнате. Хотелось быть уже далеко, на борту судна. Хотелось с кем-нибудь подраться, кого-нибудь убить. Почувствовав подступающий гнев, она сжала кулак. Сидя в отдельной столовой и любуясь, как историк лопает куропатку, ничего не исправить, но комната для нее еще не готова, а в общем зале поджидают Паттик и Чо Лу с круглыми глазами и десятком вопросов. Она заставила себя взять ломтик огневки, прожевать и проглотить. Чтобы драться, нужны силы, а кроме того, у нее накопились вопросы к императорскому историку.