Пепельная Луна
Шрифт:
Сейчас на кровати Бон-Бон чувствовал себя в относительной безопасности, радовался, но и недоумевал временному затишью вокруг собственной персоны.
В это время Леня сидел за стеной на кухне и смотрел на часы.
– Как долго этот паразит будет валяться на моем месте? – строго спрашивал он Надежду Бенционовну. – Прошел уже час. Я тоже хочу полежать с газетой.
– Как тебе не стыдно, – тихо,
– Лучше пройдусь по району, – решил Леня.
– Ты… это, – осторожно попросила его Надежда Бенционовна, провожая до дверей, – объявление с дверей подъезда сними. Как-нибудь незаметно. Будто хулиганы сорвали.
– Может, еще насрать у мусоропровода? – пробормотал Леня, когда дверь за ним закрылась. Дверь подъезда с сорванным объявлением.
– Ой, а кто это у нас просыпается, ой, а чьи это глазки открываются?
Бон-Бон сонно приоткрыл один глаз и вопросительно уставился на Надежду, которая ласково почесывала его за ухом.
Его утро всегда начиналось с получасового расчесывания, поэтому он обреченно вздохнул и лег на спину: ежедневный ритуал без вести пропавшая филиппинка обычно начинала с живота, потому что в основном хозяева смотрели на Бон-Бона сверху и сбоку, стало быть, именно на спине и боках шерсть должна была быть начесанной в последнюю очередь и оставаться непримятой как можно дольше.
У Нади – он уже знал, как зовут приставленную к нему вместо филиппинки служанку, – видимо, не оказалось в доме расчески, потому что она принялась гладить его по животу пятерней. Нельзя сказать, чтобы Бон-Бону это не понравилось. По заведенной традиции он попеременно подставил ей оба бока и спину. Если его шерсть будет недостаточно пышной и это не понравится окружающим, он не виноват.
– Леня, смотри, да он же дрессированный! – крикнула Надежда в открытую дверь.
– Лучше бы они его тогда в цирк сдали! – откликнулся с кухни Леня, довольный тем, что вечером все-таки сумел спихнуть наглого пса с кровати, и тот устроился на ночь в углу на сооруженном Надеждой лежаке из диванных подушек.
Одеколона в
Бон-Бон, чувствуя себя изрядно проголодавшимся после вчерашнего воздержания, собрался с духом и отправился осматривать дом самостоятельно. Конечно, он немного боялся заблудиться, помня, какой огромной была квартира его хозяйки, исчезнувшей, как и надоедливая филиппинка. Он тщательно обнюхивал каждый угол, чтобы запомнить запах и вернуться в эту же комнату.
Медленно труся вдоль стены и почихивая, когда в нос попадала пыль, вскоре он учуял знакомый запах и поднял голову – перед ним возвышалось ложе, на котором он провел ночь. Бон-Бон решил, что сбился с пути и свернул где-то раньше, чем нужно, поэтому большая часть квартиры, включая залу для приема гостей, будуар и комнату пыток с джакузи, осталась неисследованной. Он собрался с силами и отправился в путешествие вновь – еще медленнее и осторожнее. Через тот же промежуток времени он вновь уткнулся носом в диванные подушки.
– Надя, что он как заведенный по кругу ходит? – крикнул Леня Надежде, загружавшей белье в стиральную машину за закрытой в ванную комнату дверью. – Явно пи-пи хочет, тащи его на улицу, пока не наделал!
Услышав знакомое слово «улица», Бон-Бон опрометью юркнул под круглый стол, чтобы его не нашли. При прогулках с филиппинкой это давало возможность выиграть минут десять-пятнадцать.
Леня с интересом наблюдал, как важная и строгая Надежда Бенционовна полезла под стол и, стоя на коленях, уговаривала Бонечку «выйти хоть на пять минут». Он не узнавал былую Надю и не понимал, как может настолько переродиться человек – и ладно бы перед лицом смертельной опасности в виде акулы, преследующей участников международного заплыва. Но ведь гипотетическая акула не шла ни в какое сравнение с этим мохнатым засранцем, которого при желании с головой можно засунуть в карман куртки.
Бон-Бон с неудовольствием позволил вытащить себя из-под стола и приготовился к обычным истязаниям – надеванию бархатного жилета, а если на улице дождь, то еще и несносных кожаных сапожек на каждую лапу.
Конец ознакомительного фрагмента.