Пепельная маска мести
Шрифт:
– Надеюсь, не свататься придёшь? – спросила Нола кокетливо, но всё-таки протянула дьеру листочек с парой коротких строк: район, улица, дом, квартира.
– Благодарю, – снова поклонился Эдвин. – Сватается пусть другой, кто вам более дорог.
И с удовольствием отметил про себя, что мей Нола слегка зарумянилась.
ГЛАВА 36. Дар Тэлии Минны Катнер
Рельднер Катнер находился совсем в другой больнице, не в полицейском госпитале, и дьеру Эдвертону пришлось поторопиться, чтобы не опоздать к часам приема.
В его больных и усталых глазах было совсем мало жизни. Всего год назад он потерял жену и дочь. Этого взгляда хватило, чтобы понять, какими глазами смотрит сейчас на мир несчастная Вита Стил, мать Эдмунды Стил. Понять и испытать жгучий укус проснувшейся совести.
Её удавалось обмануть, подкормить обещаниями, но теперь, увидев безжизненный взор Катнера, всё пошло прахом. В последнее время всё почему-то шло прахом, вся защита сыпалась по камешку.
– Хорошего дня, мейстр Катнер, – сказал Эд, избегая повторного взгляда в эти мёртвые глаза. – Я знаю, что вас нельзя волновать, но дело серьезное. Умирают молодые девушки. И вот-вот может погибнуть ещё как минимум одна.
– Что мне за дело до девушек? – криво улыбнулся больной. – Этот интерес остался в прошлом.
Да, это был мужской ответ. Ведь женщина, потерявшая дитя, ответила бы, что не позволит другой матери пережить такое же горе!
– Вы потеряли жену дочь, – рубанул по больному месту Эдвин.
– Но их не убили, – скривившись, ответил Катнер. – Тэли внезапно умерла во сне, а Айнира болела. Не спасли… умерла через день после смерти дочки, видно, это её окончательно добило.
Эд уже и сам успел выяснить обстоятельства этого дела – вчера в участке. Скоропостижная смерть двух женщин вызвала краткий интерес у полиции. Впрочем, у следствия не оказалось таких вопросов, которые остались бы без ответа. Но дело закрыли быстро, признав смерть жены и дочери Катнера естественной.
– Послушайте, – терпеливо сказал Эд, – ваша дочь – жертва мертвителя. И могут быть ещё жертвы.
У него уже постепенно сложилась версия, которую следовало проверить – пока не вполне складная, но вполне вероятная.
Но больной мужчина только покачал головой, словно не зная, о чем речь.
– Расскажите мне о вашей дочери, – попросил Эдвин. – У неё был необычный дар?
Катнер сжался в комок под одеялом.
– Никакого необычного, – пробормотал он жалко. – Ничего такого. Обычная юная девушка, которая училась в Льюдейле и приехала проведать больную мать…
– И хорошо училась? – поинтересовался Эд.
– У неё был целительский дар и она поступила в школу магии для одарённых, – покивал, чуть высунувшись из-под одеяла, Катнер.
– Когда она приехала? – теперь уже пришла очередь Эдвина нервно сглатывать.
– В самом конце весны, перед экзаменами. Надеялась, что успеет вернуться, – ответил Рельднер, волнуясь уже заметно меньше.
Ведь беседа стала менее болезненной: учёба дочери, её приезд к больной маме…
– И вела себя как обычно? – продолжил Эд.
– А вы бы
И он потёр грудь, показывая, что сердце всё-таки болит. Да, конечно, нельзя излишне волновать больного, но ведь надо было как-то довести дело до конца! Но добравшись, наконец, до возможного свидетеля, чуя, что вот-вот докопается до истины, Эдвин уже не мог остановиться.
– Ей было шестнадцать лет, – сказал он. – У неё только-только сформировался магический дар. Первый год в магической школе прошёл хорошо! Неужели вы не заметили в ней ничего удивительного?
– Да! Заметил! Она была чем-то глубоко шокирована или потрясена! И мне показалось, что она с огромным нетерпением… Ждёт смерти матери! – выпалил Катнер и снова схватился за сердце. – Посмотрите вон там, на столике, лекарство. Синяя бутылочка. Накапайте в полстакана воды десять капель! Мне плохо от вашего допроса!
Эдвин подошёл к небольшому столику возле кровати. Там царил некоторый беспорядок: бутылочки, таблетки, ложки и стаканы… Графин с водой – и тут же тетрадь в твёрдом переплёте. Из неё выглядывал уголок плотной фотографической бумаги, на которой виднелась часть чьей-то головы. Поспешно выполнив просьбу больного, Эд вернулся к столику и вытащил фото. Юная девушка приветливо смотрела на него: темные глаза, чёрные косы. Явно видна абавийская кровь, только кожа не такая тёмная. Если Рава цвета кофе пополам с молоком, то эта была – много молока и совсем немножко кофе.
И снова что-то знакомое проскользнуло в девичьих чертах. Но, в отличие от портрета мертвителя, это фото казалось не просто смутно знакомым. Нет, лицо девочки словно кричало: «Посмотри! Вспомни!»
Зубы, сжимающие перчатку, только что сдёрнутую с руки. Отчаянные и безумные глаза. Тонкие, чуть смуглые пальцы, тянущиеся будто бы закрыть глаза… И страшный запах горелого мяса. Дым, звон в ушах, кровь… но никакой боли. От боли в эти невыносимо жуткие секунды Эдмунда была свободна. Никакой боли и никакого жара огня, который только что прошёлся по телу и разорвал его на части – только холод, странный холод.
Эдвин слабо повёл головой из стороны в сторону, не вполне уверенный в том, что ему только что привиделось.
– Если бы Тэли не умерла за день до смерти Айниры – я бы первый намекнул полиции, где искать, – горячечно прошептал Катнер. – Потому что в глазах моей дочери горел этот страшный интерес естествоиспытателя. Она помешалась в этой своей магической школе. Говорила, что там учат на целителей, но целители раньше были палачами… Рассказывала страшные вещи.
– Да? – охрипшим голосом спросил Эдвин, пытаясь отделаться от оглушивших сразу все его чувства воспоминаний. – Что именно рассказывала?
– Рассказывала, как в анатомичку спустили из больницы мертвеца, а он вдруг ожил прямо под её ножом. Ожил и тут же испустил дух – а возможно ли было иначе? Она ведь уже вскрыла ему грудную клетку… Рассказывала, как ей стало плохо там же, на каменном полу, и как выворачивало наизнанку. И после этих рассказов странно замыкалась. Смотрела перед собой. Ей, очевидно, довелось повидать и более пугающие вещи. Я думаю…
Рельднер Катнер приподнялся на локтях, подался вперед. Его лицо резко постарело и осунулось.