Перебежчик

Сухов Евгений Евгеньевич

Встречи Ланге с Альфредом были нечастыми. Они не походили на допросы, скорее напоминали изощренные дружеские беседы, в которых Ланге непременно что-то вкрадчиво выведывал. Он пристально смотрел в глаза своему собеседнику и отмечал все его непроизвольные жесты.

После одной из таких встреч, как бы случайной, Ланге завел речь о том, что двадцать три года – возраст уже вполне зрелый и весьма подходящий, для того чтобы обзавестись семьей.

– А как же профессия разведчика? – резонно поинтересовался Уно. – Меня могут убить, взять в плен. Как будет жить моя жена или вдова? А если у нас еще и появятся дети?

– Великая Германия и фюрер

всегда заботятся о подданных, честно исполняющих свой долг, – ответил Ланге и добавил: – Ваша семья, конечно же, не станет исключением.

«Не обманешь! – решил для себя Уно Калдма, вспомнив про недавний случай с агентом Тихим. – Если ты, Ланге, предложишь мне жениться, то я откажусь. А там пусть как сложится!»

Но зондерфюрер Ланге разговоры о женитьбе более не заводил. Наверное, это было связано с новым заданием, к которому инструкторы стали готовить группу Томаса. Теперь агенты абвера должны были переквалифицироваться в саперов, выполняющих особо важное задание советского командования.

После десятидневного ознакомления с работой саперов разведчики были переселены на конспиративную квартиру в Пскове на улице, которая при большевиках называлась Советской. Там они получили конкретное задание, обмундирование, документы и под руководством подполковника Гемприха стали отрабатывать легенду, под прикрытием которой должны были вести разведку в тылу Красной армии.

Первым небрежность в изготовлении документов заметил Томас. Его офицерское удостоверение личности имело слишком плотную и качественную бумагу, каковая в Красной армии не используется. Пресловутые металлические скрепки были сделаны из нержавеющей проволоки.

Когда на конспиративную квартиру зашел обер-лейтенант Херст, чтобы справиться о готовности группы к вылету, Томас заявил ему, что с такими документами он категорически отказывается от выполнения задания.

– А что такое? – Обер-лейтенант Херст попытался изобразить искренне удивление и строго посмотрел на агента.

– Мое удостоверение личности совершенно никуда не годится, – громко возмущался Томас, потрясая документами, которые держал в руках. – Бумага слишком плотная, а скрепки для документов у русских делаются из простой проволоки, а не из нержавеющей стали. На территории Советов, господин обер-лейтенант, я как агент доживу только до первого патруля, который непременно меня арестует и отправит под конвоем в ближайшее отделение НКВД. – Томас с нескрываемым удивлением посмотрел на обер-лейтенанта Херста и спросил: – Кто эти документы делал?

– Дмитрий делал, – ответил Херст, назвав кличку сотрудника «Абверкоманды-104» Белявского, занимающегося изготовлением фальшивых документов для агентов.

– Дмитрий, значит. Руки бы ему оторвать за такую работу! А еще лучше самого отправить к русским с этими самыми документами! – жестко заключил Томас.

Обер-лейтенант хмыкнул, чуть промолчал и спросил Альфреда:

– А вы ничего такого не заметили в своих документах?

– Заметил, – ответил Уно Калдма. – У меня продовольственный аттестат заполнен на старом довоенном бланке. Да и нормы пайка на фронте у русских уже давно другие.

Обер-лейтенант обернулся к радисту Полетову:

– Ну а вы увидели что-нибудь неладное в своих документах?

Оказалось, что радист ничего подобного не заметил.

– В абвере работают хорошие специалисты. Я доверился им и просто не стал особо присматриваться, – растерянно сказал он.

– Просто? – Обер-лейтенант Херст вдруг сделался подозрительным. –

Значит, вы у нас плохо учились. Нужно подвергать сомнению абсолютно все, даже собственные документы.

Больше радиста их группы ни Томас, ни Альфред не видели. Полетов был русский, а к ним доверия у немцев было куда меньше, нежели к прибалтам и украинцам, которых в разведшколе Мыза Кумна было абсолютное большинство. Возможно, Полетова стали использовать как-то иначе или же отправили в Таллин, в штрафной лагерь, для дополнительной проверки.

Как выяснилось немного позже, это новое задание было всего лишь очередной проверкой. Такой ход задумал хитроумный зондерфюрер Ланге, ревностный последователь знаменитого полковника Вальтера Николаи, главы германской разведки во время империалистической войны. Тот любил повторять, что благоразумная недоверчивость – мать безопасности.

Выдавая агентам некачественно сработанные документы, Ланге решил проверить, насколько их волнует вопрос собственной безопасности, как сильно они боятся попасть в руки контрразведчиков НКВД. Получилось, что радист Полетов к своему вероятному задержанию относился без должного опасения. Этот факт настораживал руководство «Абверкоманды-104» и совершенно не устраивал его.

Группу, оставшуюся без радиста, вскоре расформировали. Томаса сделали сотрудником одного из филиалов «Абвергруппы-104», а Альфред был командирован для дополнительного обучения в разведывательно-диверсионную школу, базирующуюся в эстонском местечке Вано-Нурси и носящую условное название «Малепартус».

Разведывательно-диверсионная школа появилась в Вано-Нурси летом сорок второго года. Она работала на нужды «Абверкоманды-204», которая была в ведении отдела «Валли-2» управления «Абвер-Заграница». Основным направлением деятельности этих структур была уже не разведка, а проведение диверсионной и террористической деятельности в тылу Красной армии или непосредственно в расположении ее частей и подраз-делений.

Альфред попал в школу, когда ее первый набор уже начал проходить обучение. Но поскольку ефрейтор Уно Калдма был из числа агентов, обу-чавшихся ранее в разведшколе Мыза Кумна, то он был принят, несмотря на опоздание. К тому же оно случилось не по его вине.

Надо сказать, что именно на таких агентов, уже прошедших курсы обучения в других заведениях, делал ставку начальник школы лейтенант Зинке. В зачет, разумеется, пошло еще и то обстоятельство, что ефрейтор Калдма уже побывал в качестве разведчика за линией фронта, то есть имел определенный опыт.

Альфред стал девяносто восьмым по счету курсантом школы. Он попал во взвод, командиром которого был некий Василий Александрович, зовущийся по бумагам Евгением Кузиным.

Этот человек тридцати с небольшим лет был из семьи русских белоэмигрантов. В конце ноября сорок первого года он окончил разведшколу, расположенную на юге Эстонии, в городе Валга.

Кузьмин уже дважды побывал за линией фронта, о чем как-то однажды обмолвился на занятиях. Со второго задания из группы в четыре человека вернулся только он, раненный в ногу. После тщательнейшей двухнедельной проверки Евгений был оставлен в школе и какое-то время преподавал ориентировку на местности. С открытием диверсионной школы в уютном зеленом местечке Вано-Нурси он был переведен в нее на должность командира взвода курсантов с исполнением еще и обязанностей пропагандиста. По мнению начальника школы лейтенанта Зинке, Кузьмин отлично справлялся со всем этим.