Перебиты, поломаны крылья
Шрифт:
Она точно знала, что ее безоговорочно пропустят в палату, где лежал Матюшин, она была уверена в том, что обычный пенициллин убьет его. Она ознакомилась с его картой больного, узнала, что у него аллергия на этот антибиотик. В том состоянии, в котором он сейчас находился, безобидная и, казалось бы, нужная инъекция непременно вызовет анафилактический шок с летальным исходом… Но ведь тогда на нее ляжет тяжесть смертного греха? Что, если Борис – это дьявол-искуситель во плоти, что, если сейчас она продает ему душу…
Не в силах выдержать гнет душевного напряжения, Елена Геннадьевна
– Меня сегодня не жди. У меня совещание…
Она знала, что у него за совещание и с кем. К любовнице своей поедет. Сволочь!..
Рано или поздно муж уйдет к своей молодке, и тогда она останется одна – если не сделает того, о чем ее просит Борис… Будь что будет!
Елена Геннадьевна решилась. Взяла заранее приготовленный шприц с закрытой иголкой, спрятала его в карман. Палата одиночная, видеокамер внутри нет, никто не увидит, как она сделает укол. А это произойдет быстро, ведь ей вовсе не обязательно искать вену. Уколет в ногу, и все…
Милиционер у входа в палату читал газету, с ее появлением лишь мельком глянул на нее и снова погрузился в чтение. Такой даже и не вспомнит, кто и сколько раз за сутки заходил к больному. Такому все равно…
Молодой милицейский сержант лениво глянул на подходившего к нему Андрея. Но тут же вздернулся, заметив звезды на его погонах. И шедшая за ним следом Вика произвела на него сильное впечатление. Он поднялся с места, рука невольно полезла к вороту куртки, чтобы застегнуть воротничок. Правда, он тут же понял, что это лишнее. Но возникший рефлекс сам по себе свидетельствовал о смятении чувств.
– Кто в палате? – не останавливаясь, спросил Андрей.
– Врач. Женщина…
– Кто именно? – спросила Вика в тот момент, когда он распахнул дверь.
Над бесчувственным пациентом с шприцом в руке склонилась женщина-врач в белом халате. Рука как будто закоченевшая, на лице застывшая страдальческая гримаса. Услышав, как вошел Андрей, она не сразу повернула к нему голову – как будто мешал спазм шейных мышц. И еще она попыталась отбросить шприц от себя, но опять же рука не слушалась ее. Как будто какой-то паралич ее сковал. Как будто он же помешал ей сделать укол больному. Если укол смертельный, то ясно, что произошло. Не всякий человек может убить себе подобного с легкой душой. Хранящийся в генах принцип «Не убий!» вступает в противоречие с богопротивными мыслями, отсюда может возникнуть ступор в пальцах – как это, судя по всему, произошло с Еленой Геннадьевной. Не смогла она убить человека.
– Что здесь происходит? – хлестко спросил Андрей.
И это вывело ее из шокового состояния. Пальцы разжались, шприц упал на пол, руки сами потянулись к лицу, ноги подкосились в коленях.
Андрей не растерялся, подскочил к ней, не давая упасть, посадил на стул.
– Я… Я не хотела… – закрывая лицо ладонями, в состоянии сильного душевного волнения пробормотала она. – Это он… Он попросил…
– Кто он?
Елена Геннадьевна ответила не сразу. А когда ответила, Андрей понял, что рыба сорвалась с крючка.
– Ничего не было. Вы ничего
– А это что? – Андрей показал ей поднятый с полу шприц.
– Пенициллин. Обычный пенициллин… – истерически и с вызовом хихикнула Елена Геннадьевна.
– Кто его назначил? – спросила Вика.
– Я его назначила. Я считаю, что в организме больного протекают воспалительные процессы. А пенициллин – простейшее и безобидное лекарство, он ему не повредит…
– Какое отношение вы имеете к лечению больного? – продолжала гнуть свою линию Вика.
– Я… Я лечащий врач…
– Это неправда!.. А что вы делали возле машины гражданина Окулова? О чем вы с ним разговаривали?
– Я с ним разговаривала?
– Он только что сказал нам, что вы собираетесь убить гражданина Матюшина.
– Он?! Вам это сказал?! – Елена Геннадьевна потрясенно вытаращилась на Вику.
– Только что! – ничуть не смущаясь, подтвердила та свою ложную версию.
– Но как же так! Он же сам заставил меня!
– Он не заставил. Он вас подставил. Он хочет, чтобы вы ответили за убийство гражданина Матюшина. Он утверждает, что прежде вы убили его любовницу.
– Его любовницу?! Я?!
Это было слишком даже с точки зрения Андрея. Не должна была Вика валить в кучу это убийство. Но она сказала свое слово, и оно окончательно добило Елену Геннадьевну. Оказывается, рыбка сорвалась с крючка, но упала не в воду, а на землю. А Вика всего лишь грамотно подцепила ее садком.
– Не убивала я никого! – в сердцах вскричала врач. – Это Борис все! Он заставил меня убить Матюшина!
Вика изобразила смятение мысли.
– Я не знаю, кому из вас верить.
– Мне верьте!
– А ты как считаешь? – обратилась она за «помощью» к Андрею.
– Кто первым признание напишет, тому и верить, – не растерялся он.
– Да, я напишу. Я обязательно напишу…
Вика отвела Елену Геннадьевну в ее кабинет, Андрей же спустился вниз, чтобы задержать находившегося на улице Окулова-младшего. Теперь у него были для этого основания.
Глава двадцать пятая
Антон Борисович лихорадочно барабанил пальцами по стулу. Создавалось впечатление, будто он был хозяином в кабинете прокурора. И сам Иван Герасимович чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал, что делать. С одной стороны, сын его друга совершил противозаконное действие, но, с другой стороны, он не мог отказать Окулову в помощи. Как ни крути, он находился в зависимости от банкира, и не только финансовой. Антон Борисович слишком много про него знал, чтобы шутить с ним.
– Ты пойми, ситуация очень серьезная. Есть фабула заказного убийства, есть заказчик, есть исполнитель, есть признание, оформленное в полном соответствии с нормами уголовно-процессуального кодекса.
– А кто задержал моего сына? – жестко, чуть ли не с ненавистью в голосе спросил Окулов.
– Капитан Сизов.
– Какое он имел на это право? Почему он преследует моего сына?
– Он считает, что это твой сын убил Эльвиру.
– Но это бред!.. Он выгораживает этого Теплицына!..