Перед бурей
Шрифт:
работу. Помню, что труднее всего мне было с каменным
углем: в Омске его совершенно не было (здесь доминиро
вало древесное топливо), а по почте из Москвы угля то
же нельзя было получить. Из-за отсутствия угля я дол
жен был отказаться от производства целого ряда опытов.
Впрочем, несмотря на все эти препятствия, в течение не
скольких месяцев я сделал большие успехи в области
электротехники: провел по дому электрические звонки
(что
новил в своей комнате крохотную электрическую лампоч-
115
ку, питавшуюся от сделанного мной аккумулятора, и
даже занялся гальванопластикой. Когда однажды, на гла
зах нашей кухарки, я превратил медный пятак в блестя
щую никелированную монету, бедная чалдонка была совер
шенно потрясена и с большой тревогой стала спрашивать:
— А в тюрьму не заберут?.. Сказывают, за фальшивые
монеты по головке-то не гладят.
Однако на «ремесле» я слишком долго не задержался.
От столярничества и слесарничества, через электротехни
ку, я проделал быструю эволюцию к науке вообще и к
а с т р о н о м и и в особенности. Именно астрономия яви
лась наиболее сильным и глубоким увлечением этой по
лосы моей жизни. Я уже (рассказывал, как еще в Петер
бурге я заинтересовался книгой Клейна «Астрономиче
ские вечера», но только теперь, в Омске, этот интерес
постепенно превратился у меня в настоящую страсть.
Я собрал у себя сравнительно большую астрономическую
библиотеку, в которой можно было найти лучшие рус
ские и переводные работы популярного характера, вроде
«Мироздания» Мейера, «Астрономии» Ньюкомба, произ
ведений К. Фламмариона и др., и, погружаясь в нее, уно
сился в бесконечные пространства вселенной. Мне очень
нравилось стихотворение Шиллера «Беспредельность»:
Н а д бездной из мрака возникших миров
Несется челнок мой на крыльях ветров.
Проплывши пучину
Свой якорь закину,
Где жизни дыханье спит,
Где грань мирозданья стоит.
Я видел, звезда за звездою встает
Свершать вековечный, размеренный ход...
Вот к цели, играя,
Несутся... Блуждая,
Окрест обращается взор
И видит беззвездный простор...
И вихря, и света быстрей мой полет...
Отважнее! В область хаоса!.. Вперед!..
Но тучей туманной
По тверди пространной,
Ладье дерзновенной вослед,
Клубятся системы планет.
И, вижу, пловец мне навстречу спешит.
«О странник, куда ты, откуда?» — кричит.
116
—
Свой якорь закину,
Где жизни дыханье спит,
Где грань мирозданья стоит.
«Вотще! Беспредельны пути пред тобой!»
— Межи не оставил и я за собой.
Напрасны усилья!
Орлиные крылья,
Пытливая мысль, опускай
И якорь смиренно бросай!..
Я выучил это стихотворение наизусть и даже до сих
пор его помню. Оно так хорошо передавало мои тогдаш
ние настроения. Правда, конец стихотворения как-то
разочаровывал: опускать крылья и бросать якорь моей
мысли совсем не хотелось. Но безграничность вселенной
была запечатлена в такой мощной, такой потрясающей
форме!
Впрочем, дело не ограничивалось одними лишь раз
мышлениями о величии мироздания. Я не только читал
книги по астрономии, — я решил сам стать астрономом.
С этой целью я заставил себя полюбить математику, хо
тя с детства никогда не питал к ней дружеских чувств,
и стал ею специально заниматься. Я выписал себе «Путе
водитель по небу» и каждый вечер тщательно изучал
небесный свод по приложенным к нему картам. Я вычис
лял путь Земли вокруг Солнца и составлял таблицы вре
мени, потребного для прохождения луча света от Солнца
до каждой из планет солнечной системы. Я написал крат
кое «Руководство к изучению планет», в котором по
дробно охарактеризовал каждую планету и каждого из из
вестных тогда спутников планет. Я, наконец, и сам пере
шел к наблюдениям над небесными светилами. С боль
шим трудом и разными ухищрениями я раздобыл себе
маленький рефрактор, или, точнее, большую подзорную
трубу с объективом в полтора дюйма, дававшую увели
чение раз в двадцать пять. К трубе я пристроил самодель
ный штатив и после того почувствовал себя почти
«астрономом-любителем». Вечерами я вытаскивал свои
инструменты на чердак нашего дома и до глубокой ночи
путешествовал, или, вернее, ползал, с ними по мерцающим
просторам звездного неба. Летом, когда мы переезжали за
город, обстановка для наблюдений становилась еще бо
ле благоприятной. Труба устанавливалась где-нибудь в
117
саду или на полянке, и я имел возможность вращать ее
во всех направлениях и устанавливать под любым склоне
нием. Всякая неудача в наблюдениях — облачное небо,
сильное дрожание атмосферы и т. п. — приводила меня
в уныние и раздражение. Наоборот, всякая удача вы