Перед праздником

Устинова Вера Александровна

Тетя Нюра налила Татьяне стакан чаю и, подавая, спросила:

— Что, опять на работе задержалась? Я вижу, тебя долго нет, давай сама хозяйничать.

Татьяна не ответила, только выразительно посмотрела на женщин, и все рассмеялись. Скоро тетя Нюра и Надя ушли. Татьяна начала укладывать детей спать. Нина долго расшнуровывала ботинки и вдруг спросила:

— Мама, пусть бы тебя кто полюбил и тоже прислал торт. Почему тебя никто не любит?

Но сын сразу заступился за мать:

— Неправда, ты все врешь, нашу мамку все любят. И папа всегда говорил, наша мама хорошая. Ты не помнишь, а я помню. — Валерка ничего не помнил,

он был маленький, когда погиб отец, но ему казалось, что отец так говорил. — И тетя Надя говорит, — продолжал он, — что наша мама — хороший геолог и отделом умеет руководить, у нее тридцать человек сотрудников, и все ее любят.

— А торта не присылают, — не унималась Нина.

— Еще пришлют, не беда, — уверенно сказал Валерка, засовывая под одеяло щенка. Потом он улегся сам, прижал щенка к себе и сразу уснул.

Татьяна долго еще возилась, прибирая в комнате, и все время думала о Фролове: «Завтра у него полеты. Наверно, это очень страшно». Она пыталась с ним и сегодня заговорить об этом, но он только засмеялся и сразу начал о другом. Когда-то вот так же она спрашивала мужа, не страшно ли ему ехать в экспедицию на далекий север. Он только улыбался в ответ, а потом не вернулся. «Да, да, — думала Татьяна, — строим, ищем, сооружаем, защищаемся, несмотря ни на что».

До конца недели Фролов больше не звонил и не приезжал. Татьяна знала, что сегодня, в субботу, они обязательно встретятся, он просил ждать его весь вечер, потому что не знал, когда освободится. Утром, идя на работу, она впервые обратила внимание на далекий гул самолетов, доносившийся со стороны моря. «Летают, — с непривычной нежностью думала Татьяна, — и он тоже, наверно, там, но сегодня придет, обязательно придет. После работы сразу пойду в парикмахерскую, приведу себя в порядок». С тетей Нюрой она договорилась, и весь вечер можно быть свободной.

Время до обеденного перерыва тянулось очень медленно. Наконец Татьяна увидела, что стрелка больших часов у почтамта, напротив окна ее кабинета, доползла до цифры «2».

Татьяна надела пальто, и в это время раздался звонок телефона. Татьяна не подняла трубку. Телефон звонил. Она еще раз мучительно посмотрела на него и подумала:

«Нет, нет, это звонят, конечно, из управления, разговор займет не меньше десяти минут, а Валерка опоздает в школу. Ведь знают же, что время обеденного перерыва, и каждый раз задерживают: то срочно понадобятся сведения, то читают приказы, которые все равно завтра пришлют почтой».

Сухой осенний день встретил Татьяну обилием солнца и легким морозцем. Чистый, какой-то удивительный воздух освежал, бодрил, прибавлял энергии. Она прошла уже магазин культтоваров на углу их переулка и вдруг вспомнила: Нина несколько раз просила купить пенал. Татьяна возвратилась и вошла в магазин. У прилавка толпилось несколько школьников. Татьяна попросила пропустить ее без очереди. Выбрала коричневый пластмассовый пенал с замысловато сделанной крышкой. Пока продавщица заворачивала покупку, Татьяна думала: Валерке тоже бы надо купить пенал. Нет, он вчера снова принес двойку и замечание от учителя физкультуры за то, что забыл взять в школу тапки. Не

забыл, а не захотел. Уж она-то хорошо это знала. Мальчишек очень трудно воспитывать без отца. «Как нужен им отец!» — думала Татьяна, спеша домой.

Нина уже возвратилась из школы, она сняла школьное платье и передник и теперь все аккуратно развешивала. Татьяна подала ей завернутый пакет.

— Что здесь? — обрадовалась девочка.

— Развернешь и увидишь, — сказала мать, — только сначала оденься, не мотайся по комнате в трусиках и лифчике и подбери волосы.

Татьяна взяла спички и пошла на кухню разогревать обед. Хлопнула входная дверь, на кухню пулей влетел Валерий; он держал радостно возбужденного Кутика. Щенок, довольно повизгивая, лизал мальчику лицо. Не останавливаясь, Валерик крикнул матери:

— Скорей давай обед, а то опоздаю в школу!

В комнате он опустил на пол щенка, быстро начал надевать школьный костюм, разговаривая с собачонкой:

— Ничего, Кутенька, погуляли, хватит, мне пора в школу. — Вдруг мальчик заметил в руках сестры сверток. — Что это у тебя?

— Ничего. — Нина спрятала пенал за спину, но брат был уже рядом.

— Покажи, что тебе купили!

— Не покажу!

Нина побежала в угол, за шкаф, крепко сжимая пенал, щенок с лаем погнался за ней. Не успел Валерик подбежать к шкафу, как сестренка шмыгнула под стол, потом прыгнула на диван, размахивая крепко зажатым пеналом. Валерка бросился на диван, дал сестре подножку, подмял ее под себя и начал вырывать покупку. Но Нина лупила его ногами и не разжимала рук. Захлебываясь, лаял Кутик. Дети катались по дивану, награждая друг друга тумаками.

Татьяна услышала шум и не успела еще сказать детям ни слова, как страшно завизжал щенок. Валерик даже побледнел.

— Ты отдавила Кутику ногу!

Он схватил щенка, положил на подушку и, сжав кулаки, начал наступать на сестру. В следующую минуту брат и сестра, вцепившись в волосы, таскали друг друга по комнате. Щенок спрыгнул с кровати и, припадая на больную ногу, с беспорядочным лаем носился вокруг детей.

— Перестаньте! Слышите, перестаньте! — пыталась образумить детей Татьяна.

В дверь постучали. Татьяна раздраженно крикнула:

— Войдите!

Тотчас дверь распахнулась, и тетя Нюра, улыбаясь, показала на рядом стоявшего Фролова:

— К тебе гости.

Фролов прошел в комнату. Посмотрел на Татьяну, на разбросанные в беспорядке вещи. Наконец увидел вцепившихся друг другу в волосы Валерку и Нину и с неподдельным восторгом воскликнул:

— Блестяще! Ну, блестяще!

Татьяна не шевелилась, словно на нее нашел столбняк. Она смотрела на Фролова и молчала; почему-то сейчас комната с разбросанными вещами показалась убогой, возбужденные, растрепанные дети — чужими. Не зная зачем, Татьяна сказала:

— Это я случайно зашла к соседям.

Фролов, казалось, и не слышал ее слов; он, не отрываясь, смотрел на щенка, на дерущихся ребят, топтался около Нины и подсказывал:

— Дай ему бокса, лупи руками!

Валерий наконец отпустил волосы сестренки, схватил щенка, ощупывая его больную ногу; щенок пытался вскарабкаться к нему на плечи, чувствуя себя тоже победителем. Запыхавшийся мальчик шептал ему:

— Мой хороший, зашибли тебя, ну я ей дал, будет знать!..

— Дур-р-рак! — крикнула Нина. — Ты сам на него наступил, а еще дерешься. — Но в это время увидела Фролова. — Мама, — спросила она, — что это за дядя?