Перед штормом
Шрифт:
Градоначальник Фулон принимал депутацию стоя, сказал, что двое рабочих из четырёх уволенных по его просьбе уже восстановлены, остальных восстановят после праздников. А вот насчёт несправедливых штрафов вопрос очень сложный, и его надо ставить конкретно и точно, с такого-то штраф взыскан за то-то и то-то, всем видно — справедливо или нет. А вообще штрафы вполне узаконенное средство взыскания за плохой труд, и отменить их не может никто. Надо хорошо работать, чтобы у администраторов и рука не могла подняться на штраф…
Собрание выслушало депутатов в полном и грозном молчании. Вдруг на подмостки вышел пекарь филипповской булочной Иванов.
— Неужели вы всерьёз думали, что кто-то прислушается к вашим требованиям? — заговорил он.
Зал загудел неодобрительно, и Иванов
— Погодите, не торопитесь, сейчас я скажу главное.
— Мы слушаем вас, — засуетился Гапон. — Вот тот случай, когда социал-демократы всерьёз могут помочь, послушаем, какой выход они нам предлагают.
— Выход очень простой, — ответил Иванов. — Завтра всем собраться на заводском дворе и без крика и шума, без размахиванья кулаками объявить, что путиловцы хотят забастовать. И всё. Сами увидите, как закрутится ваша администрация.
— Бастовать! Бастовать! — кричали в зале, и отдельные выкрики покрывала гремучая овация…
Ну а теперь пора уже главному охраннику приступить и к изложению событий 9 января. И тут Лопухин в первых же строках обнаруживает новых виновников происшедшего, его перст прежде всего указует на хозяев Путиловского завода. Лопухин при этом конечно же учитывает — он знает это, — что царь недоволен Путиловским заводом, считая, что он нерадиво работает на войну. Читаем доклад:
«Во время минувших рождественских праздников среди рабочих Путиловского завода распространился слух, что по представлению мастера Тетявкина уволены с завода без всякого предупреждения четверо рабочих: Сергунин, Субботин, Уколов и Фёдоров, причём в рабочей среде передавалось, что истинной причиной увольнения этих рабочих была принадлежность их именно к указанному выше «Собранию». Этот слух послужил поводом к созыву на 27 декабря экстренного собрания членов, до 350 человек, и после обсуждения дела было постановлено послать три депутации: к градоначальнику, к фабричному инспектору и директору Путиловского завода, а на 2 января назначить новое экстренное собрание для обсуждения результатов, достигнутых депутациями…»
Здесь мы на время вновь прервём чтение лопухинского доклада и обратимся к двум свидетельствам по поводу зарождения именно этого «путиловского инцидента».
Административными делами на Путиловском заводе ведал фабричный инспектор Чижов. В самый разгар событии на заводе из-за увольнения четырёх рабочих он по требованию департамента полиции срочно пишет своё объяснение: «Требования депутаций были немыслимыми. На восстановление трёх из уволенных рабочих мы уже дали своё согласие градоначальнику генералу Фулону, но предъявленные нам требования шли гораздо дальше и выполнение их означало бы позорную для дирекции капитуляцию, что немедля вызвало бы подражание сему примеру на других фабриках и заводах, с чем, как мне известно, согласились все, включая генерала Фулона. Поэтому и директор завода Смирнов, и я ответили депутации категорическим «нет». А всё дальнейшее было уже вне наших возможностей».
Второе свидетельство, в котором есть весьма важные признания и уточнения, вышло из-под пера самого Гапона спустя год. Но тут нужно учитывать, что пишет он это в 1906 году, находясь за границей, когда у него зародилась мысль вернуться в Россию. Что с ним в это время происходило и как он возвращался, мы ещё узнаем, а сейчас важно заметить, что в связи с возможным возвращением Гапон конечно же стремится хоть как-то отвести от себя обвинения за случившееся 9 января. Всё, что он пишет об этих днях, преследует только одну цель — показать, как он не хотел допустить осложнений и как в одиночку бился, чтобы предотвратить беду, но никто его не слушал, а Фулон даже заявил, что больше ему не доверяет.
Но что это такое, читаем мы? Рассказывая о собрании рабочих, срочно созванном им после неудач с депутациями, Гапон вдруг признаётся, что на него он «пригласил и делегатов революционной партии (понимай: социал-демократов. — В. А.), и это было впервые, что они были приглашены и присутствовали на нашем собрании». Зачем делается это признание, если дотоль он упорно открещивался от всякой связи с ними в многочисленных
А если взглянуть на эту ситуацию повнимательнее, то как тут не вспомнить пророчество В. И. Ленина, что в конце концов легализация рабочего движения принесёт пользу отнюдь не Зубатовым. Вот и гапоновское общество рабочих в свой час обернулось против его организаторов, против самодержавия…
Но вернёмся к докладу Лопухина царю.
«…2 января, — пишет он, — на экстренном собрании членов Путиловского отдела общества в числе до 600 человек, при участии священника Гапона, объяснения директора завода были признаны недостаточными и на открытом голосовании было решено «поддержать товарищей» и в этих видах, не приступая 3 января к работам, без окриков, шума и насилия собраться в заводской конторе и потребовать от директора увольнения мастера Тетявкина и обратного приёма указанных 4-х рабочих. При этом попытки некоторых из присутствовавших, видимо, посторонних лиц, придать вопросу политический оттенок и разбросать нелегальные воззвания были встречены членами Собрания весьма недружелюбно». В только что прочитанном следует обратить внимание на появление вот тех некоторых «посторонних лиц», недружелюбно встреченных рабочими. Дальше, по мере нарастания грозных событий, эти лица в докладе Лопухина превратятся уже в главарей подпольных преступных организаций, революционных деятелей, проникших наконец на собрания рабочих.
«…Ввиду высказанного генерал-адъютантом Фулоном опасения, — говорится далее в докладе, — что возникшая на Путиловском заводе стачка перенесётся и на другие промышленные заведения столицы, министром внутренних дел был поставлен генерал-адъютанту Фулону вопрос о том, какие меры предполагает он (именно он, а не охранка! — В, А.) принять в отношении священника Гапона и его общества, на что генерал Фулон заявил, что арестом их стачка едва ли будет остановлена, что аресты эти скорее вызовут в рабочих раздражение и что он может рассчитывать на спокойное течение стачки только при условии оставления священника Гапона и общества рабочих на свободе, так как через них воздержит массу от беспорядков…» Прямо поразительны незнание этими сановниками обстановки и их уверенность, что они чем-то ещё управляют!
Напрасно, уважаемый читатель, вы будете ждать, что Лопухин всё-таки скажет царю хоть малую правду об истинных причинах случившегося. Нет, нет, недрогнувшей рукой он вписывает в доклад такое утверждение: «В начальной стадии своего развития рабочее движение, не вызванное какими-либо осложнениями в экономическом отношении и возникшее исключительно на почве общетоварищеской солидарности, — чем и объясняется столь быстрое его развитие, — было чуждо политических вожделении и влияния агитации подпольных революционных организаций».