Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине
Шрифт:
Таблица 10.3 Географическое распределение дефолтированного суверенного долга Аргентины
Подсчитано по: Ministerio de Economia у Production. – www.mecon.gov.com.ar
В Италии, где было сосредоточено максимальное количество зарубежных держателей аргентинских бондов – 450 тыс. человек, в начале 2002 г. образовалась так называемая Аргентинская тактическая группа , объединившая свыше 450 банков, разместивших облигации на местном финансовом рынке и не без оснований опасавшихся юридического преследования со стороны частных инвесторов, купивших по их рекомендации аргентинские бонды в тот момент, когда страна уже находилась накануне дефолта. Группа вошла в ГКК. Другая организация – Комитет итальянских кредиторов — сплотила индивидуальных инвесторов, недовольных позицией банков и предпринявших легальные действия как против итальянских финансовых учреждений, так и против аргентинского государства.
В Германии жертвами дефолта оказались 40 тыс. частных лиц, чьи интересы представили Немецкая ассоциация инвесторов, Агентство по возвращению аргентинского долга и Агентство по реструктуризации аргентинской задолженности (вошло в ГКК). Значительное число кредиторов предъявило судебные иски банкам Нью-Йорка и Франкфурта и в ряде случаев добилось возвращения инвестированных средств.
Жесткую позицию по отношению к Буэнос-Айресу с момента дефолта заняли 30 тыс. японских граждан – держателей аргентинских облигаций. Консультируемые банками Токио – Митсубиси и Шинсей (оба вошли в ГКК), японские инвесторы потребовали от аргентинских властей полной и незамедлительной компенсации. «Чтобы расплатиться с нами, Аргентина должна продать все, вплоть до части своей территории», – заявили японцы на переговорах с представителями аргентинского министерства экономики. «…Слово «Аргентина», – констатировала газета «Уолл-стрит джорнал», – стало в Японии ругательством»445.
Рекордное
«Частные держатели аргентинских дефолтированных долговых обязательств… – это настоящая Вавилонская башня. И не только по разнообразию языков и культур, с которыми столкнулись аргентинские переговорщики. Группы инвесторов, занимающие жесткие позиции, соседствуют с более покладистыми группами. Индивидуальные вкладчики и адвокаты – с фондами-стервятниками и мегаассоциациями, действующими на трех континентах… Держатели дефолтированных долговых обязательств – это участники сложной игры, в которой замешаны интересы бизнеса, политики, дипломатии и будущее многих людей, как аргентинцев, так и иностранцев», – отмечали исследователи проблем внешнего долга446.
Давление кредиторов, с одной стороны, возросшие финансовые возможности страны и ее заинтересованность выйти из дефолта – с другой, побудили правительство Н. Киршнера улучшить первоначальную оферту по реструктуризации дефолтированной задолженности. Так, 1 ноября
2004 г. Буэнос-Айрес выступил с новым – последним – предложением (офертой) инвесторам. В соответствии с ним общий объем дефолтированных обязательств без учета процентов по-прежнему оценивался в 81,8 млрд дол., и взамен старых ценных бумаг предлагались новые, максимальной номинальной стоимостью 41,8 млрд дол. Таким образом, дисконт сокращался до 49 %. В начале декабря 2004 г. президент Н. Киршнер подписал декреты № 1733/04 и 1735/04, утвердившие легальный формат процесса выхода из дефолта и механизм обмена долговых инструментов. Позднее были установлены временные рамки этой финансовой операции: с 14 января по 25 февраля 2005 г.
В окончательном виде аргентинское предложение содержало следующие главные моменты.
Первое. В принципиальном плане правительство Н. Киршнера исходило из того, что страна не может расходовать на обслуживание долгов средства, превышающие ее реальные возможности, не может, заплатив кредиторам, обделить подавляющее большинство собственных граждан, поставить подудар политическую стабильность и социально-экономическое равновесие.
Второе. Оферта Буэнос-Айреса объявлялась окончательной и неизменной, по принципу: «соглашайся или уходи». Те кредиторы, которые в установленные сроки не обменивали облигации, превращались в holdouts , как на финансовом сленге называют тех, кто остается за рамками процесса и теряет право на какую-либо компенсацию.
Третье. Вместо дефолтированных 152 разновидностей долговых инструментов на сумму 81,8 млрд дол. выпускалось три вида новых ценных бумаг: бонды Par, Cuasi Par и Discount общей номинальной стоимостью от 38,5 до 41,8 млрд дол. (в зависимости от процента участия кредиторов в операции обмена). Большая часть инструментов номинировалась в долларах, евро, иенах и песо.
Четвертое. Бонды Par выпускались объемом от 10 млрд дол. (если участие кредиторов будет 70 % или меньше) до 15 млрд дол. (если участие превысит 70 %). По этим облигациям не было дисконта, но предлагались самые низкие процентные ставки: от 1,33 до 5,25 годовых в течение 25 лет. Амортизация основного капитала осуществлялась в 2029–2038 гг.
Пятое. Бонды Cuasi Par эмитировались только в песо на сумму, эквивалентную 8,3 млрд дол. с дисконтом в 30,1 %, сроком окончательного погашения в 2045 г. и годовыми процентами, равными 3,31. Амортизация капитала – с 2036 г.
Шестое. Бонды Discount имели самую большую скидку – 66,3 %, но наивысшие годовые проценты – 8,28. Эти облигации выпускались на сумму от 18 до 21,1 млрд дол. с погашением в 2033 г. и частичной капитализацией процентов в течение первых десяти лет после эмиссии (в этот период проценты должны выплачиваться не полностью).
Седьмое. Инвесторы получали новые долговые инструменты 1 апреля 2005 г., и в тот же день им выплачивались наличными начисленные проценты по долгам.
По общему мнению, успешной могла быть признана реструктуризация, охватившая, по меньшей мере, 70 % общего объема дефолтированной задолженности. В этом случае операция обмена принималась международным финансовым сообществом, становилась легитимной, и Аргентина официально выходила из дефолта. Именно поэтому обеспечение минимально 70 %-ного участия инвесторов рассматривалось правительством Н. Киршнера в качестве непосредственной и кардинальной задачи.
Момент истины: «соглашайся или уходи»
Как и планировалось, обмен дефолтированных долговых обязательств начался 14 января 2005 г., и уже первый день был отмечен особой активностью на аргентинских финансовых площадках. Институциональные и частные инвесторы спешили приобрести бонды Cuasi Par, которые многими расценивались как «меньшее зло». В дальнейшем высокая степень участия в операции местных держателей сохранилась и дала убедительный результат: свыше 95 % старых облигаций были обменены на новые инструменты.
Одновременно высокопоставленные посланники Розового дома колесили по всему миру, встречались с кредиторами и убеждали их участвовать в реструктуризации. Эти поездки, получившие в прессе название road show (представления гастролирующей труппы), сыграли свою позитивную роль, но в целом на зарубежных рынках ситуация складывалась неоднозначно. ГКК в лице X. Хьюмса, Н. Стока и целой армии юристов объявил Буэнос-Айресу настоящую войну, пытаясь сорвать обмен. В ход было пущено все: шантаж, угрозы судебных преследований, психологическая атака на инвесторов, которых, в частности, убеждали в том, что аргентинцы в последний момент могут серьезно улучшить уже сделанное предложение. «Нужно быть очень легковерным, чтобы принять эту оферту», – утверждал X. Хьюмс и предрекал глобальный уровень участия в обмене ниже 50 %, что было бы для правительства Н. Киршнера равнозначно полному провалу447.
Японские банки Токио – Митсубиси и Шинсей также не меняли своей негативной позиции. Их официальные представители не уставали твердить о нежелании участвовать в реструктуризации аргентинского долга на заявленных условиях и требовали от властей Японии и МВФ оказать давление на Буэнос-Айрес и заставить его существенно увеличить компенсацию инвесторам. Да и в самой Аргентине нашлось немало скептиков и прямых критиков позиции властей. Целый ряд известных деятелей оппозиции и крупных экономистов монетаристского толка («неолиберальные мудрецы», как иронично называл их президент страны) выступили с апокалипсическими заявлениями, прогнозируя массовый отказ кредиторов от участия в обмене. Все это вносило дополнительную нервозность, отрицательно воздействовало на настроение сотен тысяч частных держателей долговых обязательств, которые не знали, кого им слушать. Приближался своего рода «момент истины».
Не прекращавшиеся интриги и возникавшие угрозы потребовали от Розового дома незамедлительных действий. По инициативе правительства 9 февраля 2005 г. Национальный конгресс подавляющим большинством голосов (146 – «за», 8 – «против» и 30 – воздержавшиеся) принял так называемый закон «замок», исключавший возможность изменения условий реструктуризации и продления ее сроков. Тем самым была выбита почва из-под ног всех тех, кто рассчитывал, что кабинет Н. Киршнера «даст слабину» и уступит давлению ГКК и связанных с ним финансовых кругов. Аргентинцы выстояли, курс правительства получил широкую политическую и общественную поддержку, и после принятия упомянутого закона обмен старых бондов на новые заметно оживился. Этому способствовала и конструктивная позиция, занятая рядом крупнейших мировых банков: Дойче банк, Креди Суисс Ферст Бостон, Ситигруп, которые рекомендовали кредиторам принять предложение Буэнос-Айреса448.
В итоге правительству Аргентины удалось выдержать график и завершить процедуру реструктуризации 25 февраля (к слову сказать, в день 55-летия Н. Киршнера, сделавшего себе, таким образом, хороший подарок). Усилия его кабинета не пропали даром: обмен охватил свыше 76 % дефолтированного долга, что с полным на то основанием можно было расценивать, как крупный экономический и политический успех Аргентины. «Гордиев узел долга разрублен», «Кошмар дефолта остался позади», «Масштабы обмена достойны книги рекордов Гиннесса» – так с нескрываемым удовлетворением комментировала случившееся аргентинская печать. «Самой удачной сделкой» суверенного государства с частными кредиторами в мировой истории назвал реструктуризацию сам Н. Киршнер и подчеркнул: «Мы сохранили для аргентинцев миллиарды и миллиарды долларов, которые в противном случае были бы выкачаны из страны»449. А вот мнение лондонского еженедельника «Экономист»: «Успех переговорной стратегии аргентинского правительства… – это политический триумф президента Нестора Киршнера»450.
Официальное заявление о выходе Аргентины из дефолта последовало 1 марта 2005 г. в речи главы государства на открытии очередной 123-й сессии Национального конгресса. Символично, что произошло это в том же зале, где тремя с липшим годами ранее А. Родригес Саа объявил о введении моратория на платежи по внешнему долгу.
По данным министерства экономики Аргентины, в ходе реструктуризации был произведен обмен долговых обязательств стоимостью 62,2 млрд дол. на новые инструменты на общую сумму 32,5 млрд
Рис. 10.5. Суверенный долг в млрд дол.
Источник. Ministerio de Economia у Producción. – www.mecon.gov.com.ar
Основываясь на анализе приведенных данных, можно констатировать ощутимое ослабление долгового прессинга, а с учетом возросших сроков амортизации основного капитала улучшились и временные рамки обслуживания суверенной задолженности. Все это – положительные итоги реструктуризации, которые нельзя недооценивать [67] .
Далее. Выход из дефолта стал знаковым событием не только в экономической и политической жизни Аргентины, но и в общем контексте международных финансовых отношений. Обращают на себя внимание сразу несколько существенных особенностей аргентинского сценария реструктуризации внешнего долга. В том числе:
♦ операция обмена была осуществлена в период экономического подъема и в рамках новой парадигмы хозяйственного развития страны, что заметно усилило переговорные позиции Буэнос-Айреса;
♦ правительство Н. Киршнера провело реструктуризацию, располагая собственными денежными ресурсами и не прибегая к заимствованиям у МВФ и других финансовых институтов;
♦ в ходе процедуры обмена Розовый дом активно задействовал все основные рычаги влияния на кредиторов, включая новые законодательные инициативы.
Итоги реструктуризации стали для многих сюрпризом и вызвали определенное беспокойство в мировых финансовых кругах. «Аргентина создала опасный прецедент», – писала «Файнэншл тайме» и поясняла: «Страна доказала, что государства-должники располагают большой силой в переговорах с держателями долговых обязательств»452. Интересное мнение высказал сотрудник парижского Центра перспективных исследований и международной информации Жером Сгар. Он отметил, что реструктуризация «установила новые правила игры, которые снижают роль МВФ»453. Это означало, что аргентинский выход из дефолта зафиксировал некоторые подвижки в отношениях кредиторов и должников в плане растущего учета интересов развивающихся государств и обеспечения стабильности их валютно-финансового положения – непременного условия устойчивого роста реальных секторов экономики.Реакция международного сообщества и отношения с МВФ
Вместе с тем было преждевременно говорить об окончательном урегулировании проблемы аргентинского долга. В повестке дня оставались сложные вопросы, не имевшие простых решений. Первый из них – все еще очень высокие обязательства Буэнос-Айреса перед кредиторами на ближайшие годы. Подсчеты экспертов показывали, что даже после реструктуризации платежи по обслуживанию суверенной задолженности составляли порядка 13 млрд дол. в 2005 г. и 12,5 млрд дол. в 2006 г.454 Такие расходы Розовому дому были не под силу, что неизбежно влекло за собой новый этап переговоров с кредиторами, и прежде всего с МВФ, о смягчении условий обслуживания долга.
Конфликтный характер приобрела проблема «holdouts». Позиция аргентинского правительства оставалась предельно ясна: не участвовавшие в реструктуризации инвесторы утрачивали право на компенсацию. Но на сторону оказавшихся «за бортом» кредиторов встали мощные политические силы. В пользу « holdouts » высказались руководители МВФ, высокопоставленные чиновники США и ряда других западных стран. Да и в самой Аргентине кредиторы приобрели влиятельных союзников. Как
Буэнос-Айрес мог противостоять такому нажиму? Ответ на этот вопрос оставался открытым.
В любом случае было принципиально важно, чтобы позиция аргентинских властей в их контактах с международными инвесторами формулировалась с учетом накопленного опыта и приоритетных национальных интересов, исходила из сложившейся макроэкономической реальности и опиралась на прочный общественный консенсус и поступательное развитие экономики страны. Еще в июле 2004 г. эксперты министерства экономики подготовили обстоятельный доклад, касающийся основных аспектов отношений Аргентины с МВФ. Все содержание этого документа было подчинено тезису о необходимости («в меру налоговых и финансовых возможностей») уменьшения кредитной зависимости Буэнос-Айреса от Фонда455. Проведя реструктуризацию дефолтированных долгов, Аргентина получила уникальный исторический шанс качественно укрепить свой финансовый суверенитет и должна была его использовать на все сто процентов. Из Розового дома стали поступать сигналы о подготовке нового шага на этом пути, что нашло отражение и в важных кадровых изменениях в правительстве.
Во второй половине 2005 г. (после реструктуризации долга, которая укрепила авторитет Р. Лаваньи в Аргентине и за рубежом) в отношениях между президентом и министром экономики стали накапливаться и частично вышли на поверхность определенные расхождения. Можно обозначить несколько конфликтных точек. Так, Н. Киршнера не устраивали участившиеся критические высказывания Р. Лаваньи в адрес политики популизма, которые глава государства не без оснований принимал на свой счет. Кроме того, президент был крайне недоволен резким скачком инфляции (с 4,4 % в 2004 г. до 12,3 % в 2005 г.) и был склонен возложить за это вину на главу экономического блока в правительстве. Разница в подходах выявилась и по отношению к МВФ: Н. Киршнер явно занимал более радикальную и непримиримую позицию. И главное. Президента не устраивала на глазах формировавшаяся новая роль Р. Лаваньи как своего рода очередного (по примеру Д. Кавалло) «суперминистра», обретавшего собственную политическую гравитацию456. Все это привело к тому, что в конце ноября 2005 г. Р. Лаванья был отправлен в отставку, а на его место была назначена президент БАН Фелиса Мисели, ставшая, таким образом, первой в истории страны женщиной-министром экономики457.
Отставка Р. Лаваньи и назначение Ф. Мисели вызвали поток комментариев не только в самой Аргентине, но и за рубежом. Обозреватель газеты «Нью-Йорк тайме» Ларри Ротер написал: «Аргентинский президент выгоняет архитектора экономического восстановления страны». И добавил, что Н. Киршнер воспользовался итогами выборов в октябре 2005 г. [68] и ликвидировал свою зависимость от Р. Лаваньи, поставив на его место Ф. Мисели, которой «не хватает влияния и политической независимости»458. Положительно восприняла события в Буэнос-Айресе бразильская пресса. Газета «О Глобо» писала: «Бразилия аплодирует переменам. Для бразильского правительства диалог будет более сбалансированным». Характеризуя политическую подоплеку отставки, газета «Фолья де Сан-Пауло» подчеркнула: «Киршнер обеспечивает киршенизацию и полевение своего правительства». В свою очередь испанская «АБС» подчеркнула, что президентское решение последовало через неделю после того, как Р. Лаванья выступил с антикоррупционными разоблачениями и вскрыл злоупотребления при проведении общественных работ. Тем самым невольно (или намеренно) проводилась параллель с историей отставки Д. Кавалло, который вызвал неудовольствие К. Менема своими выступлениями против «мафиозных и коррупционных сделок»459.
Весьма сдержанно (или откровенно критически) «смена караула» в министерстве экономики была воспринята в международных политических и деловых кругах. Влиятельная организация «Межамериканский диалог» в своем бюллетене отметила, что Р. Лаванья «занимал прагматичную и независимую позицию в правительстве Киршнера» и с его уходом президент усилил собственное влияние в финансово-экономических вопросах. Более определенно высказался вице-президент банка «Дж. П. Морган» Владимир Вернинг. В документе, направленном клиентам этого финансового учреждения, он подчеркнул: «Мисели – разочаровывающая замена в том смысле, что она, похоже, будет играть пассивную роль в качестве министра экономики». В свою очередь, аналитик банка «Креди Суис Ферст Бостон» Карола Сэнди заметила, что Ф. Мисели в вопросах экономической политики полностью солидарна с Н. Киршнером и «поддерживает президентскую идею сохранения слабого песо и контроля за движением капиталов». Наблюдатели не могли обойти стороной одну из главных проблем Буэнос-Айреса – отношения с МВФ. Рассматривая их в широком контексте, эксперты банка «Беар Стирнс» сделали следующий вывод: «Уход Лаваньи не является сюрпризом, он всего лишь подтверждает наше мнение, что нынешний враждебный рыночным реформам климат в Аргентине не изменится и отношения с МВФ не улучшатся»460.
Отношения с МВФ действительно нисколько не улучшались. Фонд не оставлял попыток воздействовать на процесс формирования макроэкономического курса Буэнос-Айреса и продолжал «хлопотать» в защиту интересов «holdouts», чем вызывал растущее раздражение Н. Киршнера, которое президент уже и не думал скрывать. Мишенью критики представителей аргентинских властей все чаще становился долг Аргентины МВФ и условия его обслуживания. В частности, многократно подчеркивалось, что в течение 2002–2005 гг. страна, несмотря на тяжелое хозяйственное и финансовое положение, выплатила Фонду очень значительную сумму – 8 824 млн дол. в счет погашения основной суммы задолженности и соответствующих процентов (см. табл. 10.4).
Таблица 10.4 Аргентинский долг МВФ и платежи по его обслуживанию
Источник. Подсчитано по данным МВФ и министерства экономики Аргентины.
При этом условия погашения со временем стали жестче, поскольку задолженность МВФ исчислялась в специальных правах заимствования (СПЗ – special drawing rights, SDR), курс которых по отношению к доллару США ощутимо подрос. В этой связи в коридорах власти крепло мнение о целесообразности ликвидации аргентинского долга Фонду. 15 декабря 2005 г. Н. Киршнер выступил с заявлением о планах в самое ближайшее время единовременно и полностью «расплатиться» с МВФ и тем самым (слова президента) «похоронить вечную и бесконечную задолженность» Аргентины перед этой международной финансовой организацией461. Характерно, что президент поместил принятое решение в контекст общего процесса трансформации национальной экономики. «Чтобы продолжать перемены, нужно с корнем вырвать то, что им мешает, создать условия для выработки долгосрочной стратегии развития. Долг – основное препятствие на этом пути»462. Выполняя указание главы государства (был принят специальный правительственный декрет, затем одобренный Национальным конгрессом), Центральный банк использовал часть валютных резервов (их общий объем на тот момент составлял 28,1 млрд. дол.) для перевода МВФ более 9,5 млрд. дол. и таким образом полностью погасил аргентинскую задолженность этой финансовой организации [69] . Чисто технически и формально долг аргентинского государства перед Фондом был «переписан» на ЦБ.