Передача лампы
Шрифт:
Но из-за того, что он неподготовлен, он не может остаться в медитации. Он даже не знает основ медитации; он, возможно, никогда и не слышал этого слова. Он делал что-то другое. Это случилось только потому, что он потерялся в своей работе — в танце, музыке, в пении: он выполнил условие для проблеска.
Скоро он вернется. Когда закончится танец, когда картина будет завершена, он вернется в пустыню повседневной жизни. И ему будет хуже, чем обычному человеку, потому что он познал нечто, о чем обычный человек даже не мечтал. Он страдает больше. Он видел дверь открытой, он видел дверь
Теперь перед ним встала великая проблема: есть нечто гораздо более прекрасное, чем любая картина, гораздо более мелодичное, чем любая музыка, гораздо более поэтичное, чем любая поэзия. Есть танец больше танца, но как этого достичь? Все, что он может, — это танцевать свой обычный танец. Если в своем обычном танце он будет осознавать, что танцует его, чтобы вернуть проблеск, он не вернет проблеск, потому что условие не будет выполнено: он не потеряется в танце. Технически он будет исполнять танец, но его эго останется наблюдать, когда откроется окно, а оно не откроется. Оно откроется только тогда, когда он забудется.
Проблема в том, что это происходит только на Западе, не на Востоке.
Восток беден, невероятно беден, но в каком-то смысле невероятно богат. На Востоке, если у поэта, у художника или у музыканта был проблеск, он не будет утруждать себя танцем или картиной, он будет искать мастера, потому что понятно — это в самой атмосфере, оно находилось там тысячи лет, — что творчество может дать вам проблеск, но не более того. Если вы хотите получить нечто, что станет вашей неотъемлемой частью, вам нужно найти мастера, путь; вы должны изменить себя, свой образ жизни. Вам нужно привносить осознанность во все, что вы делаете, вам нужен кто-то, кто будет говорить вам — и не только говорить, кто-то, чье присутствие станет доказательством того, что ты не гонишься за тенью, за галлюцинацией.
Запад беден. Он породил великих художников, но, к сожалению, на Западе не было атмосферы для просветления, не было мастеров, которые могли бы показать путь. Западные художники страдали больше, чем кто-либо еще: они сходили с ума, совершали самоубийства, они забывались в наркотиках. Западный художник страдал больше, чем кто-либо еще на Западе, потому что у него были проблески запредельного, но он не мог сделать этот проблеск действительностью, которая оставалась бы с ним двадцать четыре часа в сутки, как сердцебиение. Они испытывали невероятные муки.
На Востоке я не нашел ни одного имени художника, скульптора, музыканта, поэта, который бы сошел с ума, совершил самоубийство, забылся в наркотиках, по той простой причине, что в самом воздухе витала возможность найти мастера. И, если у вас был проблеск, вам повезло, потому что вы узнали, что существует нечто запредельное, вам нужно просто найти мост, чтобы туда перебраться и там быть.
Разделение на Запад и Восток стало одной из самых больших трагедий. Оно должно быть аннулировано.
Восточное учение о внутреннем существе необходимо донести до каждого ищущего или потенциального и возможного ищущего на Западе.
А западные науки и технологии должны достичь каждого закоулка и уголка на Востоке, чтобы ликвидировать нищету, необразованность.
У обоих что-то есть, и обоим чего-то не хватает. И это на самом деле удивительно, что Востоку не хватает того, что есть у Запада, а Западу
Это вопрос простого понимания: разрешить встречу Запада с Востоком, чтобы исчезли внешняя нищета Востока и внутренняя нищета Запада. Вся Земля может стать богатой, богатой по этим двум направлениям. Нет необходимости выбора, нет необходимости выбирать; и то и другое может быть нашим, и то и другое должно быть нашим. Конфликта нет.
Вся моя работа, по сути, к этому и сводится, но ни Восток не готов услышать меня, ни Запад. Кажется, это действительно безумная ситуация.
Только на днях Анандо передал мне информацию, что на европейском рынке скопились миллионы тонн масла и других продуктов питания. А несколько месяцев назад они уничтожили столько продуктов питания, что на их уничтожение они должны были потратить миллионы долларов. И они скопились снова — избыток. Они не могут остановить фермера, потому что тогда фермер сразу разорится, поэтому фермеру нужно помогать производить, а рынок уже переполнен, поэтому каждые три месяца они вынуждены уничтожать пищу.
А на Востоке люди каждый день умирают, потому что нет пищи.
Это странно и глупо, а еще бесчеловечно, что каждые три-четыре месяца вы должны уничтожать горы масла и других продуктов питания — и, затопляя их в океане, вы теряете миллионы долларов. Эти миллионы долларов могли бы быть использованы для того, чтобы транспортировать все это в бедные страны.
Но они этого не сделают.
Шри Раман жил на Востоке. Он бы не поехал на Запад, и я могу понять почему — потому что я поехал, и я видел и страдал. Много раз его просили, приглашали, а он отказывался. Он просто сказал: «Меня не поймут; меня неправильно поймут. Оставьте меня в покое».
Теперь я могу его понять. Он был прав. Я сделал все возможное, результат — немыслимое противодействие. Даже в тех странах, где я никогда не был, даже в тех странах, где нет ни одного саньясина, столько страха, совершенно необоснованного страха.
Человека, который со всех сторон меня оболгал, наградили; сегодня его наградило правительство Соединенных Штатов как великого исследователя, испытателя; его наградили золотой медалью. А все, что он изучал, было абсолютной ложью. Но им удалось уничтожить коммуну.
Коммуна могла бы стать местом встречи Востока и Запада. В этом заключался мой замысел.
Но, похоже, Восток удовлетворен своей нищетой и не расстанется со своими предрассудками — которых им придется лишиться, если будут привлечены науки и технологии. А Запад, похоже, удовлетворен внутренней нищетой, так как, если он хочет быть внутренне богатым, ему придется распрощаться со всеми суевериями, которые он пестовал тысячи лет, — а он не желает это делать.
Только недавно секретарь парламента в Дании, отвечая на вопросы журналистов, сказал, что меня не пустили и не пустят в Голландию, потому что я сказал что-то в защиту Адольфа Гитлера. Журналист указал на то, что я выступал против и что это в немецком журнале Spiegel исказили цитату. Секретарь согласился, что, правда, это было искажение фактов, но, тем не менее… «Его приезд может вызвать беспорядки». А журналист сказал, что перед приездом папы по всей стране прошли серьезные протесты и длительные беспорядки, но все же его пустили, и он был гостем правительства.