Перехлестье
Шрифт:
Грехобор растерялся.
Его отчаянная жена, только что бесстрашно шагнувшая к разъяренному магу, теперь тряслась, как взятый за уши крольчонок. Йен обнял трусиху и растерянно спросил:
– Ты что?
– Он… он… мертвый… совсем, – с хлюпающими паузами проговорила Лиска сорванным и оттого хриплым от ора голосом.
Маг вскинул недоумевающий взгляд на дэйна, не заметив даже, что в помещении заметно потеплело и иней на стенах и потолочных балках растаял.
Дэйн на вопросительный взгляд Грехобора также недоуменно пожал плечами:
– Да ты, дочка, мертвых никогда не видала? – догадался Сукрам. – Сробела?
В ответ Василиса утвердительно что-то промычала и теснее прижалась к мужу. Дэйн оглянулся на сгрудившихся вокруг посетителей и кивнул двум мужикам, стоящим ближе остальных. Те все поняли без слов, подхватили Джинко за ноги и поволокли прочь, оставляя на полу размазанную кровавую дорожку.
Грехобор, мягко отстранив Василису, дождался очередного кивка брата и, едва заметно перебрав пальцами воздух, уничтожил кровь, марающую половицы. При этом никто из этих двоих даже не задумался, что впервые за всю жизнь они действуют сообща, в согласии. А вот по лицу Повитухи, наблюдавшей эту картину, скользнула легкая тень.
– Что случилось? – Дэйн вытер меч о тряпку, которой Василиса обычно стирала со стола, и бросил ее в ведро с нечистотами. – Объясни.
Задай он этот вопрос раньше – беды было бы не миновать. Маг не стал бы отвечать, просто не смог бы. Даже не услышал бы вопроса. Сила рвалась из него, требуя выплеснуть ее на первого, кто попадется под руку. И тогда палачу магов пришлось бы убить Грехобора за неподчинение.
Но теперь волшба не рвалась прочь, не бередила душу. Ласковое прикосновение Василисы будто согнало пелену гнева с глаз, и мужчина успокоился. А дэйн вдруг вспомнил постоянное напряжение молодого мага, когда та, кого в то время звали Милианой, была с ним.
Ни дня Йен не был спокоен. Ни минуты… Он напоминал натянутую тетиву и мог сорваться в любой момент, чтобы убивать и быть убитым… Поэтому диковинное чувство правильности, которое палач магов ощутил сейчас, глядя на брата, обнимающего Василису, подтолкнуло дэйна к мысли о том, что зря он был против соединения этих двоих. Возможно…
– Я услышал случайно… – Грехобор коротко поведал о случившемся, чувствуя, как жена все теснее жмется к нему, все крепче стискивает в объятиях, словно это не он защитил несчастную девчонку, а его самого едва спасли от страшной расправы деревянным пестом.
Багой, стоявший рядом с чернушкой, с каждым сказанным словом мрачнел все сильнее, а Зария заливалась краской стыда, унижения и гнева. Сидела, опустив глаза в пол, – пунцовая и жалкая.
Когда маг замолчал, по залу пронесся ропот.
– Да, натворили дел чада… – прошептал дед Сукрам, покачивая головой.
– Врет он все! – выкрикнул кто-то из толпы. – Как вы можете верить магу?!
Дэйн резко обернулся к говорившему, а Васька, еще мгновенье назад жалко дрожащая и льнущая к мужу, вдруг
– Это кто там вякает? – рявкнула девушка таким страшным голосом, словно сама была магом. Причем магом, готовым к немедленной расправе со всеми виновными и непричастными.
Посетители снова зароптали. Грехобор этого ждал, он не был удивлен, но все равно к горлу подступила привычная горечь. Он маг… оправдаться почти невозможно.
Вот только почему-то из толпы в центр зала кто-то вытолкнул темноволосого долговязого парня, а один из завсегдатаев «Пятака» выкрикнул:
– Дэйн, не слушай! Первый раз его тут видим! Пусть сперва скажет, откуда взялся!
– Точно! И гнать его! – загудели остальные.
Йен потрясенно обводил глазами людей. В харчевне творилось странное, доселе невиданное действо: здесь защищали мага. Ему поверили, его не требовали изгнать. Наоборот, тот, кто выкрикнул обвинения, тот, кто оклеветал Грехобора, теперь стоял перед дэйном. Перед дэйном, который тоже поверил магу.
– Зачем напраслину возводишь? – недобро спросил палач. – Откуда взял, что он врет? Что кричишь бездоказательно?
Сробевший обвинитель изменился в лице и, заикаясь, произнес:
– Дык… он маг!
– И? – Василиса свирепо уперла руки в бока и взялась наступать на нескладного парня, сверкая гневным взором. – Ты тут откуда? Может, нарочно приперся на мужа моего наговаривать? Что-то не помню, чтобы ты поесть заказывал! Сидел, сбитень цедил да озирался, как хороняка последняя!
Рассвирепевшая стряпуха шла на долговязого с таким лицом, словно собиралась накрутить из него котлет, причем без помощи мясорубки – одними руками. Грехобор не пустил. Притянул к себе, обнял и… тайком улыбнулся в кучерявую макушку жены. Дэйн, заметив тень этой улыбки в глазах мага, хмыкнул, но тут же повернулся к клеветнику:
– Стряпуха дело говорит – сюда те, кто магов боятся, не ходят. Кто-нибудь знает, с кем он явился?
Василиса снова высвободилась из объятий мужа, и в этот раз Йен не стал ее удерживать. Наоборот, настороженно заглянул жене в глаза, словно пытаясь что-то для себя выяснить. А она тем временем, повернувшись к долговязому парню, тихо сказала:
– Так ведь с гадом этим и пришел, верно?
Дэйн нахмурился и посмотрел на Василису как-то особенно пристально, а она меж тем продолжила:
– Ему ведь нужна была помощь – вдруг бы девчонка закричала? Или вырвалась? Тогда бы ты отвлек внимание на себя. Устроил бы тут дебош или драку. Правильно?
Парень застыл, стремительно меняясь в лице.
– Ты чего несешь, коза? – прошипел он. – Головой, что ли, ударилась?
– Он колдун, дэйн, – не поворачивая головы к палачу магов, тем временем заявила Лиска. – Слабенький, но колдун. Я его знаю.
– Ты… поплатишься ведь! – Долговязый отступил на шаг, уже понимая, что отпираться нет смысла.