Переходный период: цели изучения, теория и практика
Шрифт:
Как видно из последующих работ Бека, он все более сомневался в правоте своих тезисов и хотел (но, к сожалению, не успел) проверить их на практике в ходе разработки глобального проекта переходного общества [Beck et al., 2014; Beck, 2015]. Э. Гидденс, во многом соглашаясь с позицией Бека, предлагает все же не абсолютизировать феномен риска. Гидденс предлагает анализировать феномены риска и доверия совместно в контексте позднего модернизма. Он полагает, что сегодня возникает явление «активного доверия» как начало новой эпохи социальной солидарности, которую он называет «организационной» (organizational solidarity). Показательно, что Гидденс практически ставит знак равенства между «выживанием» и «глобальной безопасностью», в конечном счете приходя к необходимости
С. Леш настаивает на переходе от индивидуальной к коллективной рефлективности, в форме оппозиции возникающих демократических организаций и низовых институтов. Это коллективная рефлективность должна быть демократичной, ответственной и рациональной. Институциональная рефлективность действует на некоторой дистанции времени и пространства, распространяя на всю его ширину экспертное мнение. Далее, Лэш пишет, что эти институты должны стать более культурно-ориентированными, хотя и не раскрывает, в чем именно и каким образом.
Лэш выделяет принципиально важный для нашего анализа пункт: структурный анализ должен быть замещен структурно-сетевым, агентами которого являются не только индивиды и группы, но также артефакты, технологии и символы. Сегодня, по его мнению, самый главный вопрос – это социальная конструкция реальности. В условиях перехода к рефлективной реальности все большее число интеракций уже происходит и будет происходить за пределами социальных институтов. Наконец, «язык» экологической политики будет все более «изоморфным» общему языку бизнеса, политических деятелей и экспертов [Beck et al., 1994: 200–201, 203, 207, 208, 209, 211]. Иными словами, онтологическое и гносеологическое разделение агентов действия будет становиться все более условным, то есть сами агенты будут все более интегрированными и многозначными.
3.3. Концепция «переходного периода» З. Баумана
Как было отмечено выше, главный вызов современной эпохи – это трансформация способа производства, то есть переход от НТР-2 и НТР-3 к НТР-4, основанной на информационно-коммуникационных технологиях. Переходный период, или период «между» – важная теоретическая категория, указывающая на изменение всех других систем общества в целом и параметров мегаполисов как его основных «опорных» пунктов. При этом любой переходный период чреват новыми рисками и опасностями, так как старые правила игры уже не работают, а новые еще только формируются.
Бауман полагает, что сегодня быстро формируется поколение отверженных (outcast generation), то есть фактически изгнанных из общества ближайшего будущего. Такие люди есть в любом обществе, но, говорит Бауман, велика вероятность, что такая «селекция» скоро охватит все слои общества [Bauman, 2017: 3].
Всякий переход из поколения в поколение, так или иначе, есть результат травмирующих событий, обычно связанных с перерывом постепенности идущих перемен, а также – с необходимостью весьма болезненных усилий по адаптации к новым условиям. Особенно травмирующим является факт невозможности удовлетворения растущих ожиданий молодого поколения, который Бауман образно называет долгим и темным путем в туннеле неудовлетворенных надежд. Бауман подчеркивает, что оно не было готово к пришествию неприветливого и негостеприимного нового мира деградации, обесценивания уже обретенных заслуг и достоинства, мира «закрытых дверей» и постоянной безработицы [Bauman, 2017: 4–5].
Впервые после Второй мировой войны, продолжает Бауман, сегодня целый класс молодых людей, получивших высшее образование, с высокой долей вероятности может получить только временную и плохо оплачиваемую работу, а характер требуемых знаний и труда будет много ниже того, что он получил в университете. Бауман подчеркивает, что «сегодня капиталистическое общество ориентировано, в первую очередь, на защиту и сохранение существующих
Транзит от общества производителей благ к обществу их потребителей или от общества устойчивого модерна к обществу текучего постмодерна заслуживает особого внимания. Мы находимся в переходном периоде от устойчивого и предсказуемого общественного порядка ХХ в. к хрупкому и неустойчивому XXI в., в котором каждый ощущает себя как нечто временное и нестабильное, подчеркивает Бауман.
Он фокусирует наше внимание на проблеме политического баланса между левыми и правыми силами, утверждая, что социальная демократия утеряла свой конституирующий контрбаланс, то есть значение своих крепостей и крепостных валов (social fortresses and ramparts). И поэтому социальный порядок теперь будет «рассеян» в виде агрегата эгоистичных и на себя центрированных индивидов (self-concerned and self-centered individuals), конкурирующих за работу и продвижение по службе, мало или совсем не осознающих общность своей судьбы и еще меньше – в необходимости солидарных действий. Соответственно, солидарность была явлением, внутренне присущим обществу производителей, сегодня ушедшего в небытие. …Агенты этого «нового бравого мира» пользуются дурной славой толпы, осаждающей магазины в одно и то же время, направляемой невидимой рукой рынка. Как налогоплательщики они не имеют общих интересов. Поэтому и нет разницы между «правыми» и «левыми» [Bauman, 2017: 9].
Бауман, будучи социологом, а не технократом, специально не занимался проблемой перехода от НТР-3 к НТР-4, хотя цитированные выше мысли как раз свидетельствуют о его интересе к ней. Однако Бауман подчеркивал, что ценность информации возрастает и снижается не столько из-за качества контента, но и от того, кто был автором данного сообщения или послания. Однако в нынешнем обществе вся или почти вся коммуникация основана на искаженной информации. Чтобы не быть таковой, коммуникация требует действительного равенства ее участников, равенства не за круглым столом, но в реальной, офлайн жизни ее участников. И заключает, «реализация этого условия потребовала бы ни больше ни меньше как полного равенства общающихся сторон», но также и ответственности, причем не «плавающей», то есть изменяющейся, а реальной и всеобщей, и не в онлайн, а в офлайн социальном пространстве [Bauman, 2017: 26].
Далее Бауман анализирует два ключевых вопроса перехода от модерна к постмодерну. Речь идет о взаимоотношениях локальных и глобальных агентов и между принципами управления в эти два исторических периода. По мнению Баумана, в эпоху модерна стратегия менеджмента (управления персоналом) была сосредоточена на максимальном регулировании поведения подчиненных с тем, чтобы исключить всевозможные воздействия на него со стороны. Поведение работников измерялось и оценивалось по единственному критерию «работа должна быть выполнена согласно распоряжениям менеджера». В фазе «текучей модернити» стратегия менеджмента стала иной: ответственность за результаты работы была целиком переложена на плечи исполнителей. Соответственно ответственность менеджеров резко сократилась. По мысли Баумана, произошла индивидуализация отношения «руководитель – исполнитель» [Bauman, 2017: 114–116].
Обобщая происходящие перемены, Бауман трактует понятие «переходного периода» как промежуточное состояние социальной системы, когда старые методы управления (the old ways and means of getting things done) уже плохо работают, а новые в лучшем случае находятся в стадии проектирования или эксперимента. Называя настоящий период переходным, мы говорим о периоде времени неизвестной протяженности, когда эта система находится в состоянии максимальной неопределенности, когда темпо-ритмы самого процесса перехода также неизвестны.