Перехват инициативы
Шрифт:
ВАЛЕРИЙ СТАДНЮК, КАПИТАН, НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА АДМИНИСТРАТИВНОГО ОКРУГА
За все время службы в уголовном розыске со мной ни разу не происходило такого неприятного казуса. Надо особым талантом обладать, чтобы умудриться так провалить дело! Мы были впятером – четверо опытных оперов и не менее опытный водитель. А он тоже в первую очередь мент, и только потом водитель... И при этом не просто упустили подозреваемого, но понесли еще и ощутимые потери. И нравственные, и физические. Про синяк под глазом я уже не говорю, с кем такого не бывает, хотя светить на все управление таким «фонарем» – удовольствие не из больших.
Как и полагается, мы с места события, только передав по связи ориентировку на задержание,
В больнице нас обрадовали по полной медицинской программе. У меня помимо синяка под глазом оказалась сломана сразу в трех местах кисть левой руки. Впечатление такое, что я не по руке этого парня ударил, а со всей силой по железяке «вмазал», чтобы умышленно себе руку сломать. Мне наложили увесистый гипс. Вот бы этим гипсом парня «звездануть» в ответ. Косте же Суглобову еще хуже пришлось. У него оказалась сломанной челюсть и выбито два зуба. Он, впрочем, со сломанной челюстью уже встречался несколько лет назад. Тогда от гипса отказался, сейчас тоже. При подобном переломе гипс накладывают с шеи на всю нижнюю часть лица. Головой потом пошевелить невозможно, шея затекает и болит больше сломанной челюсти. А Костя парень мужественный. И от больничного листа, как и я, отказался. Даже после того, как невропатолог зафиксировал у обоих сотрясение мозга. Врачей наш отказ от больничного смутил, нас – нет. Род деятельности у нас чуть-чуть различается, и потому на многие вещи мы смотрим по-разному. Наша точка зрения понятна – теперь для нас стало делом чести поймать этого компьютерного программиста Романа Павловича Вершинина, любителя ментовских синяков, переломов и сотрясений мозга. Это даже более важно для самолюбия, чем раскрыть целиком дело по расстрелу «Шкоды Фабии», хотя одно другому не мешает.
Было просто чертовски, почти до соплей обидно. Парень, которого я всерьез даже не воспринял, потому что он, как я сразу прикинул, на десяток килограммов, если не на пятнадцать, легче меня, и физически совсем не выглядит здоровяком, к тому же не какой-нибудь крутой уголовник, а обыкновенный программист, который по роду своих занятий ничего тяжелее компьютерной мышки не поднимает, так разделал и разукрасил нас, опытных оперов... Лейтенант Суглобов тоже парень не робкий, на его счету немало задержаний, в том числе и опасных преступников. А меня вообще давно уже записали в предмет гордости управления, ставя в пример молодым сотрудникам. И тут такое...
Хорошо еще, что не взял он наши пистолеты, хотя вполне мог это сделать. Только обоймы вытащил, а потом бросил их под ноги нашему сотруднику лейтенанту Яркову, когда уезжал. И Яркова машиной не сбил, хотя вполне мог бы сделать это, чтобы в корне пресечь всякую возможность преследования. Меня, признаться, этот эпизод с пистолетами смутил больше всего. Что это? Он благородство проявил, зная, как нас взгреют за потерю оружия? Ну уж нет, не верю. Парень он боевой, в этом сомнения нет. Естественно, должен был понять, что у других сотрудников, оставшихся вне машины, тоже есть табельное оружие, и они применить его всегда готовы. Боевой парень должен был бы оставить пистолеты себе. Или хотя бы один пистолет, чтобы отстреливаться. Судя по поведению, он не из тех, кто остановится на полпути, соображает быстро, и такой оплошности не допустил бы. Начав бить ментов, мог бы и отстреливаться. А он пистолеты
Вообще, и другие мысли закрались в голову нехорошие. Я слышал про недавний случай, когда вооруженных ментов побил какой-то безоружный парень, как потом оказалось, из Интерпола, человек с классной спецподготовкой. Вершинин, конечно, руками работает мастерски. Может быть, он тоже из каких-то спецслужб и тоже спецподготовку прошел? По крайней мере, за второе я могу отвечать – прошел... Тогда что может получиться? Что мы со своим расследованием сдуру влезли в шпионские игры?.. Это было бы совсем некстати. Его наверняка в этом случае «отмажут», а пострадавшим, нам то есть, еще и подзатыльников по полной программе навешают.
Это была одна из версий, впрочем, гипотетическая, ничем не подтвержденная, кроме демонстрации противником профессионального умения драться, способности быстро принимать правильные, возможно, единственные решения, и плюс к тому моего личного впечатления, что мы с этим парнем уже влипли в нехорошую историю. Вершинин, в сравнении с нами, и думал, и действовал с большим опережением, а мы просто не успевали за ним. Обоснований версия под собой практически не имела. А личные впечатления не могут рассматриваться как факты. Впрочем, мы, менты, слишком привыкли действовать против неподготовленных людей. Но ведь среди преступников и подготовленные встречаются порой... А иногда – и сотрудники спецслужб. И отбрасывать версию было нельзя. Что-то мне словно в ухо об этом шептало.
В управлении уже знали о том, что с нами произошло. Дежурный майор встретил нас такой радостной довольной улыбкой, словно жену вчера в карты проиграл, и сообщил, что Бегемот приказал отправить нас к нему сразу по возвращении. И того, и другого... Бегемот, иначе говоря, полковник Бамотов, наш начальник управления, вообще-то был человеком не слишком строгим, но достаточно скользким. Всегда знал, как, с кем и при каких обстоятельствах ему себя вести. Но мы при этом никогда не знали, как себя поведет он.
– Мы на больничном, – сообщил я дежурному майору. – Как только оправимся и поправимся, заглянем к товарищу полковнику.
И сразу прошел не в свой кабинет, а в туалет, чтобы рассмотреть себя в зеркало. Лейтенант Суглобов увязался за мной. Он вообще с дежурным не общался, потому что ему говорить было трудно. Вернее, сам-то он что-то мекал, но понять, что именно, было так же проблематично, как расшифровать мычание коровы.
Зеркало в туалете обрадовало нас мало. Внешний вид лейтенанта еще никого не пугал – просто синяя шишка на подбородке и небольшая опухоль правильной полусферической формы. А мой лиловый синяк не только мешал смотреть, он еще и ко мне все взгляды приковывал, как произведение высокого искусства. Хорошо, что в рабочем столе у меня завалялись, как помнится, солнцезащитные очки. Забыл кто-то из допрашиваемых свидетелей и уже несколько лет за ними не заходит. И в кабинете я в первую очередь нацепил на нос эти очки.
– Где твой Федя? – спросил Суглобова.
Лейтенант плечами пожал, но тут же постучал кулаком в стенку, за которой находился общий кабинет отдела уголовного розыска. Там мудро догадались о желании начальника отдела, и старший лейтенант Яковенко привел все того же забинтованного и заклеенного недострелянного страдальца Федю.
– Что вы мне такого нытика подсунули? – Вася Яковенко откровенно жаловался. – Чуть не плачет, домой хочет... Чувствует он себя, видите ли, плохо... Спина у него кружится вместе с задницей.