Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
– Лейтенант! – Привлекая внимание, это слово я сказал нарочито громко. – Мы здесь, скорее всего, по тому же делу, что и вы. – Жестяной жетончик закачался на шнурке.
Судя по тому, как судорожно сжались пальцы его руки, едва не скомкав мой зольдбух, который он бодро сцапал со стола, служебный жетон СД – это было последнее, что мой собеседник ожидал встретить в этой деревне. Но его самообладанию можно было только позавидовать – лишь кадык слегка дернулся да непроизвольно поджались губы.
– Кому вы подчиняетесь? – Зольдбух вернулся на стол. – И как здесь оказались?
«Черт, на кого
– Группенфюреру Гейдриху. А занесло нас сюда потому, что наша пеленгационная команда зафиксировала несколько выходов в эфир в этом районе. Вчера вечером, кстати, была еще одна передача, и основной состав нашей группы выехал на точку. – Выкладывая все это, я не оченьто и рисковал. Передача действительно была, ну а то, что героический командир группы, то есть я, не поехал вместе со всеми, вполне, на мой взгляд, объяснялось ранением. Опять же, проверить, знает ли глава РСХА вообще о нашем существовании, Ауэрс никак не мог.
«Главное достигнуто! Теперь я не проверяемый, а коллега и чуть ли не старший. Звание мое выше, а принадлежность к столь же серьезной, как и их, конторе позволяет при должном подходе качнуть немного информации».
– Очень интересно, господин оберлейтенант! А нас направили сюда как раз потому, что в этом районе практически нет групп, способных оперативно отреагировать на данные перехвата. Вы присаживайтесь, – и офицер указал на стул напротив себя.
– Конечно. Но вначале попью. Эта проклятая пыль… – Я сделал шаг к деревянному ведру, что стояло у стены на табурете. Зачерпнув ковшиком воды, я сделал большой глоток – не только изза внезапно возникшей жажды, но и для создания паузы. Оценить, как будут себя вести немцы, было просто необходимо. Я бы, например, чисто из вредности заглянул в зольдбух, который так и валялся на столе. Немец же повел себя не так – периферийным зрением я уловил, что он ударил себя пальцами по левому рукаву и как будто чтото нарисовал там.
«Ну да! Это же он своему фельдфебелю объясняет, что я из СД! Ромбикто с литерами как раз в этом месте пришит! Молодцы! Тоже ведь знаками могут общаться!»
А вот дальнейшего я не понял – летеха пододвинул к себе лист бумаги, чтото быстро написал и отодвинул написанное кудато на край стола.
Понять, что это было, я просто не успел.
– Оберлейтенант, сдайте оружие! – И за спиной у меня скрипнула половица.
«Рвануться к кобуре? Не успею! Тем более не реально достать запасной ствол из кармана штанов…»
– Что это значит, лейтенант? – Поворачиваюсь я достаточно быстро, но в то же время не резко, а то пальнут еще с перепугу в спину. Первое, что бросилось в глаза, – застывшее на лице бургомистра выражение удивления: глаза широко открыты, брови домиком, даже рот полуоткрыт. Фельдфебель – полная ему противоположность. Глаза строго прищурены, а рука уже вытягивает из кобуры «парабеллум». Уверены они всетаки, что угроза оружием – самое действенное средство убеждения… А вот шагнул он ко мне зря – теперь автоматчик, что у окна стоит, в меня стрелять не сможет. Да и тот, что у двери, – тоже. Если, конечно, он не снайпер. И пистолет свой в боевую готовность фельдфебель
– Не притворяйтесь… товарищ шпион! – Последние слова лейтенант произносит порусски.
Раз! – И я разжимаю пальцы правой руки.
Два! – Мысок моего правого сапога нежно массирует тестикулярный аппарат фельдфебеля, машинально сопроводившего глазами падающий предмет.
Три! – Опустив ногу, я прыгаю вперед и по хоккейному «бортую» начинающего скрючиваться фельдфебеля.
Удачно, однако, я в него врезался, закинув на стол, – немец так и лежит в позе буквы «зю», но пистоль, зараза, не отпустил. Ну и хрен с ним. Инерцию я погасил как раз об стол – только бедро легонько ушиб. Злобно сграбастав «парабеллум», я от всей души крутанул его, калеча кисть фельдфебеля и одновременно вооружаясь.
Что в творении господина Люгера хорошо – так это прикладистость и целкость, которые нивелируют даже безумно раздражающий меня прыгающий перед глазами при стрельбе рычаг запирания! Посадка стоявшего у двери автоматчика на мушку заняла едва ли больше секунды – он даже нормально в мою сторону развернуться не успел.
Грохнуло, и ноздри мои ощутили благодатный в этой ситуации запах горелого пороха. Второй выстрел – больше для надежности и нагнетания обстановки, я и в первый раз попал хорошо – почти точно в центр груди. Вторая пуля тоже легла недалеко.
Настало время для «второй части марлезонского балета». Резко присесть, затем лечь плашмя… И вот они – ноги начальника в изрядно запыленных сапогах. С полуметра я и на ощупь бы не промахнулся! Две девятимиллиметровые пули, по одной в каждую ступню, – весьма надежное средство для выведения кого бы то ни было из игры. Вдобавок изпод стола открылся неплохой вид на нижнюю часть тела второго автоматчика, который уже очухался и пытался засечь меня. Экономить этого типа никакой нужды не было, так что я со спокойным сердцем выпустил пару «подарков» ему в низ живота и пах.
«Спасибо тебе, интуиция!» – это чувство, пожалуй, было основным в настоящий момент. Все так же лежа на спине, я сменил оружие на собственный «вальтер» и весь обратился в слух – пропустить момент, когда на огонек заглянут новые гости, очень не хотелось. А то, что они появятся, – к бабке не ходи. Не полицаи, так немцы. И если первые могуттаки отпраздновать труса и вместо ликвидации супостата сделать ноги, то во вторых я просто уверен – придут, никуда не денутся. Прислушиваться немного мешал воющий от боли лейтенант, но тут уж ничего не поделаешь – очень мне было интересно, где случился прокол.
Но произошедшего в следующую секунду я, честно говоря, не ожидал. Да и ожидатьто не мог. Гдето за столом, в моей «мертвой зоне», раздался утробный рев, после чего я заметил быстрое смазанное движение, и на меня рухнул… стул! Хороший такой, надежный деревенский стул. И тут рефлексы сработали против меня – в правой здоровой руке у меня был пистолет, поэтому я по привычке попытался закрыть голову левой, за что и поплатился. Боль была такая острая, что у меня в прямом смысле этого слова потемнело в глазах, а потому я пропустил атаку нового противника.