Переиграть войну! Пенталогия

Рыбаков Артем Олегович

ГЛАВА 50

Резво пролетев мост и деревню, стоявшую на противоположном берегу реки, мы поехали по проселочной дороге в сторону видневшегося в паре километров «нашего» леса. Вот и знакомая дорога, по которой мы вчера добирались до нашей новой базы. Я посигналил Люку и махнул рукой, предлагая ему остановиться. Достал из кармана рацию:

– Арт в канале. Вызываю Фермера.

Секунд через тридцать мне ответили:

– Арт, Казачина в канале. Фермер по делам

отъехал. Что хотел?

– Казачина, мы минутах в десяти ходу от вас, едем с гостями.

– Понял тебя. Пятнадцать.

– Спасибо. Отбой.

– Отбой.

Так что, когда примерно через километр грозный голос из кустов рявкнул:

«Стой, стреляю! Семь!» – я спокойно ответил «восемь», помахал секрету рукой, и мы покатили дальше.

На базе мы узнали, что вся «начальственная гопкомпания» укатила на встречу к тайнику, да еще и Дока с собой прихватили, так что в лагере из «наших» оставались лишь Ваня и Алик.

Получив в руки по миске с ужином, мы вчетвером расположились под тентом. Первые минут пять все сосредоточенно шевелили челюстями, но когда мы перешли к чаю, танкист виноватым голосом спросил, нет ли у нас табачку.

– Конечно, есть, – откликнулся Люк, протянув ему «беломорину».

Федор понюхал папиросу, подобно тому, как тонкий ценитель проверяет аромат сигары, затем попытался разобрать, что написано на мундштуке. Но уже вечерело, и прочитать мелкую надпись в сумраке, царившем под тентом, он не сумел.

– Фабрика «Ява», Москва, – подсказал ему Люк, – извини, фабрики Урицкого не было… – добавил он таким тоном, будто отбегал к ларьку за папиросами.

Танкист оценил и тон ответа, и качество папиросы, улыбнувшись в ответ.

– А чай у вас небось индийский? Уж больно вкусен…

– Нет, цейлонский… – ответил я, вспомнив, что сегодня с утра Тотен отдал на общие нужды свою пачку цейлонского «Ахмада».

– Хорошо живут партизаны… – с непонятной интонацией протянул лейтенант.

– А что тебе не по нраву, лейтенант? – с некоторой опасной ленцой в голосе спросил Саня.

– Снабжение у вас хорошее, форма немецкая…

– …а не шпионы или предатели ли мы? – закончил за него Люк.

«Чтото не нравятся мне такие заходы», – подумал я, а вслух спросил:

– А ты обрез, пока мы ехали, проверил?

– Да, – с некоторым вызовом, но явно не понимая, к чему я клоню, ответил танкист.

– Ну и как, все работает… патроны настоящие? – продолжал я гнуть свою линию.

– Да…

– Вот и ответь мне, лейтенант, на два вопроса… Стали бы мы давать тебе ствол с патронами, если бы были немцами? И второе – зачем нам было убивать тех полицаев, если они тебя уже заловили и к нам везти собирались? Ты пока подумай, а я схожу пройдусь.

Стоило мне только вылезти изпод тента, как ко мне подошел

Тотен, ждавший, когда мы закончим ужинать:

– Тош, пойдем, совет твой нужен.

– Ну, пойдем…

По дороге, заметив, что я хромаю, Алик поинтересовался, что у меня с ногой.

– Не переживай, это я для симметрии с тобой пару картечин в левую ногу словил… Если в обнимку будем гулять, очень удобно из стороны в сторону качаться будет…

Однако Алик юмора не оценил и сказал, что немедленно нужно связаться по рации с Доком, для консультации.

– Тотен, окстись! Какие консультации? Они куда уехали?

– К той деревне, где мы продукты меняли. А что?

– Дотуда – километров семь, если мне память не изменяет, и они на боевом задании. И потом, я все уже давно перевязал и рану нормально обработал, так что не нервничай… Лады?

– Ну, хорошо… Не буду… Но пулюто достать надо!

– Не пулю, а картечь… И достал я ее уже…

– Как достал?

– Ножом выковырял… Ладно, хватит о моих ляжках! О чем посоветоваться хотел?

– Да мы с Казачиной сегодня полдня здесь за старших были, ну, я и хотел, чтоб ты мне про несение службы рассказал, на будущее.

– А то ты сам не знаешь… Уставные обороты пока не в ходу, слово «офицер» забудь как страшный сон, а что до уставов здешних, так я и сам в них ни в зуб ногой. Главное – поувереннее! Не мямли. Тебя командир назначил – ты и командуй в меру своего разумения.

– Ну, я ведь и не знаю ничего особо…

– Вот видишь, интеллигентские рефлексии из тебя поперли… Ты в команде сколько, семь лет или восемь?

– Семь с половиной…

– И все время – вместе с Фермером, так? Вот и копируй его уверенность. Даже если каждый твой год приравнять к трем месяцам армейской службы, уже огого сколько набегает. Вон, на шпиона того как ты бросился… Ни на секунду не замешкался! Спасибо, кстати!

– Да ладно, я в тот момент только и думал, как бы успеть его вырубить раньше, чем он тебя убьет.

– Вот видишь, а ты «рефлексия, рефлексия»… А уж в лагере все проще простого – найди каждому занятие и почивай на лаврах!

Мы поговорили в таком духе еще минут десять, и в конце концов Алик, умиротворенный и простимулированный, отправился проверять посты.

«Ничего, перемелется – мука будет!» – отметил я про себя и пошел к тенту, под которым обретался Казачина. Была у меня, знаете ли, одна задумка.

* * *

Ваня, утомленный хозяйственными хлопотами, сидел под тентом и, попивая чаек, ковырял при свете налобного фонарика какуюто железку.

– Привет, ИванРазрушитель!

– И тебе не хворать, АнтонВарвар! С чем пожаловал, головорез ты наш? – За что люблю Ваньку, так это за чувство юмора и быструю реакцию.