Переинкарнация

Сергеева Александра Александровна

– Мы сами как-нибудь…, – замялся, но тотчас нашёлся Вутардар: – Одолеем врага.

Мы с Джен фыркнули – чуток одыбавшая Эби гулко закашляла хихиканьем.

– Снаряга же у них новая? – нетерпеливо бросил разводить политесы Сарг.

– С иголочки, – едко подтвердила я, понимая, что никакая уклончивость или враньё ничего не поправят.

– Чего с ней тут сделается? – резонно заметил Вутардар, алчно косясь в сторону юга.

– Имейте совесть! – попробовала я зайти со стороны морального шантажа. – Нартиям нужен нормальный отдых!

–

У-р-р-р! – посоветовал мне Фааф-хар издалека не лезть в чужую жизнь.

– Хыр-р-р! – подтвердила мимоходом Гра-ара.

И распахнула чемодан над извивающимся под лапой тюленем. Бедняги колыхались панически настроенным студнем, не в силах определиться с направлением побега. Нарты взяли лежбище в кольцо, и аккуратно выбирали молодых самцов. Самок не трогали, но, сколько те передавили своих малышей, не хотелось даже думать. Хуур-гар позволил себе презрительно фыркнуть, намекая, что богиня рождения не в ладах с биологией. Я проигнорировала мнение полуграмотного мужлана. И успокоила себя тем, что местным ластоногим и так кучеряво живётся, если на этом пляже они аж через край выплёскиваются.

Даже странно, что мои кузены не перебили тюленей в целях продразвёрстки. Фааф-хар презрительно прогудел что-то типа: для правильной охоты нужно иметь мозги. Ну, в чём-то он прав: если и на добычу тюленей кузены ходят в громыхающем строю, ластоногим для счастья не хватает только чувства юмора, дабы от души поржать.

– Пресветлая, тебе пора, – напомнил Сарг, стягивая мокрую рубаху на довольно холодном ветру.

Я в саркофаге поёжилась. А Сли топнул ножкой, требуя прислушаться к умному опекуну, который правильно знает, чего мне надо.

– Я передам Вейтелу, что ты отправилась на небеса, – мрачно пообещала свекровушка, постукивая зубами. – Сарг! Дай, наконец, хлебнуть! Сдохнуть можно, пока сами догадаются!

– Дорого-о-ой! Я дома! – съехидничала Кишагнин, выбираясь из гробницы.

Вылакала половину поилки с энергетиком и шмыгнула в маленький закуток, где дежурный бобик вымыл мне задницу. Бесхозное тело не умело удерживать мочу внутри сжатыми коленками. Всё остальное также вольно и беспрепятственно откладывалось в специальный отсек саркофага. Я отнюдь не валялась в нём обоссавшимся с ног до головы младенцем, но, попу саркофаг подтирать не умел.

Голодная, как зверь, выхватила у бобика приготовленную клизму и, заправляясь на ходу, поскакала на трёх лапах к Тармени. По пути выкликнула пару промелькнувших барбосов, чтобы тащились за мной стучать в двери. И даже чуток опешила, обнаружив, что меня не только ждали, но и хотят видеть.

Как бы упорно женщина не боролась за право… чего угодно, лучше всего она умеет именно бороться. А вот к результату не всегда готовит себя вовремя. Думаю, тут дело в нашей природной любви к сюрпризам. И плевать, что большинство сюрпризов являются плодами наших собственных трудов с муками. Главное, чтобы являлись, а не торчали унылым пунктом в списке неодержанных побед.

Я осторожно направилась разбираться с тайной явления.

Тармени сидел в любимом кресле и что-то от чего-то отколупывал в маленьком самоходном кубе. По сути, отколупывали щупы, палачествуя внутри прозрачной камеры пыток. А сам распорядитель пыток нетерпеливо почёсывался, поковыривался и поёрзывал, изредка досадливо взрыкивая на нерадивых работников.

Тот факт, что работники управлялись его собственными мыслями, не имел ценности для науки. Потому-то я давно перестала подкусывать любимого на этот счёт: скучно дразнить египетскую пирамиду, которая никогда не станет за тобой гоняться. А если и станет, только ради трёпки, спровоцированной мною совершенно непреднамеренно без вкраплений эротизма.

– Кого убиваешь? – полюбопытствовала я.

Примерилась, толкнулась и взлетела на кресло – оно заученно разъехалось по сторонам, принимая гостью. А вот реакция его главного сидельца пахнула новизной: тот не потеснился, подозрительно косясь на вторженку. Зато весьма нахально – будто право имеет – развернулся ко мне спиной: давай, мол, чеши. Я протянула к любимому две свободные нижние конечности. Переложила клизму в левую верхнюю, а правую оставила для себя, ибо это страшно заразительно: стоит запустить коготки в чужую шкуру, своя немедленно начинает клянчить почесуху.

– Это очень интересный экземпляр щетинковых червей, – привычно завёлся Тармени. – В их слизи колоссальное количество ферментов… А что это ты мне баки выколачиваешь?

– Заколачиваешь, – машинально поправила я. – И в мыслях не было. Сегодня, как никогда, у меня ни единой причины хитрить и выкручиваться. Сама удивляюсь такой неожиданности. Умею ведь, когда не стараюсь быть хорошей специально, – начала оглядываться, чем-то подсознательно недовольная. – А сегодня я не старалась. Не до того было.

– Я рад, что твоя авантюра с походом по островам удалась, – честно оценил бог.

– Это не авантюра, – лениво дала я любимому повод погундеть во имя релакса.

– Авантюра по всем параметрам, – возразил он.

И поехало. Я тем временем отложила уполовиненную клизму и вознамерилась закусить фруктом. Разбежалась: этот ботаник, увлёкшись, не соизволил прерваться на обед. А потому и стрескал всю гору фруктов, что вечно торчала под рукой. Безалаберная я там или заблуждаюсь, но мои мужчины всегда ходили сытыми! Клизма мигом была забита в зубастую пасть и приведена в действие. Тарменюша поморщился, но сглотнул попавшую в пасть кашицу.

– За маму, – прокомментировала я и произвела второй выстрел.

Бог поперхнулся и забухикал.

– За папу, – объяснила я.

– Какого папу? – недовольно осведомился он, но жрать не перестал.

– Твоего.

– Мой отец давно умер, – промямлил сбитый с толку иновселенец.

– Будет новый, – пригрозила я.

Любимый помолчал, повращал шестерёнками и задал прямой, как и всё в его исполнении, вопрос:

– Ты действительно хочешь, чтобы я… на время занял человеческую оболочку?