Перекати-поле
Шрифт:
– Ты моя пампушечка, - умилилась на племянника Мардж, потрепав его по пухлой щеке.
Она, наконец, высвободила Дадли из кольца толстых рук и вручила купюру в десять фунтов. Затем ее глазки-буравчики уставились на молчаливо стоящего в сторонке Гарри. Выражение ее лица стало брезгливым, будто женщина увидела что-то очень неприятное, и Мардж отвернулась, чтобы холодно поинтересоваться у жены брата:
– Это и есть сын твоей никчемной сестрицы? Сразу видно, яблоко от яблоньки: ни кожи, ни рожи. Смотреть противно! Надеюсь, ты не даешь ему спуску?
– Мальчишка
Гарри глянул на неподъемные чемоданы: каждый был высотой почти с него! Как он их поднимет?
– Но, тетя, я не смогу их унести, - попытался он достучаться до голоса разума родственницы.
– Они тяжелы и огромны.
– Слышать ничего не желаю, нахлебник!
– рассердилась она еще сильней и врезала ему подзатыльник.
Гарри с силой потянул за ручку одного из чемоданов, но даже не пошевелил его, и снова беспомощно глянул на тетю.
– Не унесешь, будешь сильно выпорот и месяц просидишь в своем чулане на хлебе и воде, - предупредила она.
Мардж с гаденькой ухмылкой наблюдала за этой сценой, затем заявила:
– Это еще раз доказывает, как неосмотрительно содержать дармоедов. Этот оборвыш такой тощий, что ни на что не годен. Почему вы не отдали его в приют? Я бы так и сделала!
При последней фразе она гневно глянула на брата, но Вернон развел руки в стороны, показывая, что сам не понимает этого. Затем они с сестрой взяли по чемодану и с легкостью понесли их в дом. Тетя Петунья некоторое время сверлила их спины сердитым взглядом, затем снова прикрикнула на племянника:
– Иди, займись обедом, мальчишка!
Не веря, что обещанное наказание откладывается, Гарри поспешил на кухню.
* * *
Так как основная работа по приготовлению еды была проделана еще до приезда Мардж, то теперь мальчик занялся только тем, что сервировал стол в гостиной, резал хлеб и разогревал кушанья. Семейство Дурслей в это время вместе с гостьей примеряло на Дадли обновки. Кузен, как и Гарри, шел этой осенью в школу. У него была новенькая форма, самый модный портфель, который привезла ему тетушка, и блестящие черные туфли.
– Надеюсь, Вернон, ваш подкидыш не будет учиться в той же школе, что и Дадлик?
– поинтересовалась Мардж, налюбовавшись на племянника в школьной одежде и отправив его переодеваться к обеду.
– Он же будет позорить его своим видом и поведением.
«А кто виноват в моем внешнем виде?» - хмыкнул про себя Гарри, вспоминая свою форму, купленную в Секонд-хэнде.
– Пока не решил окончательно, - пробасил дядя Вернон.
– У нас в городе, к моему сожалению, одна начальная школа. А в школу Святого Брутуса для детей с криминальными наклонностями берут только тех, на кого жаловались в полицию. Но мы не хотим так позориться перед соседями, по крайней мере, пока.
– Дождетесь, что этот ненормальный кинется на вас с ножом или покалечит Дадлика, - недовольно проворчала его сестра.
Гарри едва сдержался от фырканья: «Больно мне надо марать руки!
– Прошу к столу, - прервала диалог тетя Петунья, явно недовольная темой и, чтобы хоть как-то дать выход негативным эмоциям, снова вызверилась на племянника: - А ты марш на кухню, пока приличные люди обедают.
Гарри безразлично кивнул, потому что за прошедшие годы привык, что Дурсли обращаются с ним, как с прислугой. Правда, в этот раз это было чуть обидней, чем всегда, так как Злыдень, бульдог Мардж, занял пустое место и по-хозяйски поставил лапы на стол. «Я для них хуже собаки, - с болью подумал мальчик, но успокоился, увидев перекошенное от отвращения лицо тети Петуньи, которая ненавидела любую живность.
– Так ей и надо!»
Самолюбие Гарри не пострадало даже тогда, когда его позвали прислуживать за столом в качестве официанта. Один вид чавкающего и выбрасывающего из тарелки часть трапезы бульдога и позеленевшего лица Петуньи, которую едва не тошнило от омерзения, поднимал его настроение.
* * *
Следующие пару дней тетушка Мардж царила на Тисовой улице. Она по-прежнему кормила собаку за одним столом с родственниками, называя ее «сыночком» и «душечкой», позволяла себе колкие замечания в адрес тети Петуньи и пыталась уговорить брата отдать «нахлебника» в приют. Хозяева скрипели зубами и, кажется, ждали ее отъезда с не меньшим энтузиазмом, чем Гарри, которому, разумеется, доставалось от всех.
Наконец, настал день рождения Дадли и, соответственно, предпоследний день пребывания Мардж. Тетя Петунья разбудила племянника ни свет ни заря и заставила готовить праздничный завтрак - обедать семейство собиралось в ресторане, а Гарри планировалось отвести к миссис Фигг, немного свихнувшийся на кошках соседке, которая иногда соглашалась посидеть с ним.
К одиннадцати были разбужены новорожденный и гостья. Дадли немедленно кинулся в гостиную, где его дожидалась груда подарков, и долго пытался подсчитать, сколько же их у него.
– Здесь тридцать два свертка, мой сладенький коржик, - пришла ему на выручку тетушка.
Дадли задумчиво нахмурил свой узкий лоб и попытался понять, много это или мало. Но задача оказалась непосильной, и он принялся срывать обертки. Чего тут только не было! Разные модные вещи, плеер с наушниками, подборка кассет с современными песнями, игры для компьютерной приставки, машинки, канцелярские товары для школы и многое-многое другое.
– А где духовое ружье?
– осмотрев все, капризно спросил у всех виновник торжества.
– Вы же обещали!
– Деточка, я решила, что тебе не стоит иметь такую игрушку, - заискивающе глядя на сыночка, пролепетала смущенная тетя Петунья.
– Так нечестно!
– топнуло ножкой ее чадо, отчего зазвенела посуда в буфете.
– Хочу! Хочу! Хочу!
В его белесых глазках блеснули слезы. Гарри фыркнул: кузен до сих пор применял этот детский прием, чтобы разжалобить родителей, особенно, мать.
– Мой сын своего не упустит!
– усмехнулся Вернон, с гордостью глядя на Дадли, который продолжал выкрикивать «хочу» и топать ногой.